случилось утро, Поттер.
Название: Madness
Автор: Eugen Reuters
Пейринг: Моцарт/Сальери
Рейтинг: pg-13
Примечание: современный мир. демоны. POV Сальери.
Mania
читать дальшеАх, тебя любить можно только так, чтоб трещали кости и ломался череп от жара. Я бы гладил тебя бесконечно, пил у тебя из рук, ползал в ногах, целовал ботинки, только смотри на меня, брось взгляд вниз, я так мучаюсь.
Забери меня, сделай своим. Я был бы тебе лучшим слугой, верной собакой, доступной проституткой, о, только смотри на меня. Коснись меня краем ногтя - заалеет кожа; оцарапай меня - я буду посыпать солью ссадину каждый день.
Милый, милый, я страшен в своей любви. Поцелуй меня - я окажусь у ворот рая, отойди от меня - я низвергнут в ад.
Больно, думаешь? Безмерно. Я упиваюсь своим страданием, безответностью, завистью к твоим шлюхам; секунда - я подпишу договор о вечной боли взамен на минуту близости.
Дьявол друг мне, демоны стали семьею, мы кричим по ночам о тебе, ах, как жжет мои раны, ах, как горячи простыни, как пылает тело мое. Думай обо мне, вспоминай меня, как жалобно я смотрел на тебя, как завидовал, как хотел...
Вольфганг! Имя твое хуже смертной казни, ударяет тамтамом в уши. Моцарт - звенит на каждом углу. Пошел к черту - там жду я тебя, там хочу тебя растерзать.
Я мечтаю об аде, ибо ад милостивее твоего отношения...
Lilith
читать дальшеО Моцарте теперь говорят повсюду. Говорят - новый гений, говорят - будущее немецкой оперы. "Слишком много нот" - говорю я, а вижу перед собой черную зависть. Манящая, прелестная, бархатная, я падаю в нее лицом, задыхаюсь, плачу.
- Да что ему? Он чужак здесь, его никто не воспримет всерьез, - говорит мне Левиафан лениво.
Я поднимаю на него глаза, полные страдания. Я прошу всех своих муз навеять ветром своих пышных юбок мне немного боли, немного любви, но Левиафан скалится, рычит, и девы уходят восвояси, а я остаюсь ни с чем.
Моцарт, тоска моя, я бы разодрал вас до костей, посмотрел, чем вы творите - золотое ли ваше нутро, чем поете вы, чем звените так остро и сладко? Я плачу, милый, о милый Сатана, простите мне, он играет на моих истонченных нервах как сам Господь.
Кто-то стоит у двери, белея мутно, лиловея запахом. Так ходит бесшумно и быстро она одна. Лилит, моя светлокожая, прекрасная, темноглазая дева, в эту ночь прикрыта только тенью.
- Лилит? - я поднимаю глаза на ее бледное тело. Она сегодня не женщина.
Моцарт ласково гладит меня по лицу, садится передо мной на колени.
Я ною, я воплю, горячее адище разворачивается в душе, и огромные черные птицы кричат: "Ах, ах, ах", и, задыхаясь от боли, падают вниз. Я закрываю лицо ладонями; руки фальшивого Моцарта лежат неподвижно на моих коленях.
- Я разорву тебя в клочья, - обещаю я.
Он доверчиво кладет лицо мне на ногу.
Я болен, я совершенно болен.
- Лилит, ты жестока.
Вольфганг улыбается снизу вверх, чуть обнажая белые зубы, похотью веет от его гибкого стройного тела.
- Поднимись сюда, поцелуй меня, дорогая, - устало попрошу я.
Моцарт приподнимается, вытягивается в светлую напряженную струну, прикасается губами к губам ласково, дает огладить себя по груди и бедрам, а после - смеется высоко и визгливо, оберачивается стройной рыжей демоницей и усаживается к окну.
Я умоляю ее, целую белые колени, мечтая о коленях других.
- Не верну, не верну! - смеется она.
Я иду к своей холодной постели, вспоминая теплоту под ладонями. Ложусь в нее вместе с Асмодеем:
- Я принес тебе хороший сон, - говорит он на ухо и целует губами мои веки.
Дремотно становится мне и тепло; сознание мреет передо мной, плывут картины: темная Вена, оранжевый свет под фонарем, лезвие ножа холодит мне кожу предплечья, спрятанное в рукав.
- Вольфганг, - звучит имя его в моих губах, - я принес вам хороший сон.
Я целую его, вкладываю нож в горло аккуратно, и горячая кровь льется в мои ладони.
Ты принес мне хороший сон, но не дарует он облегчения.
Я создан, чтобы страдать; хуже зависти чувства нет...
Asmodeus
читать дальшеОт тебя хочется бежать, как от одного из моих демонов. Я звоню тебе поздно вечером, молчу в трубку, снедаемый своим личным адом - горячо лижет сердце твой смех, похожий на шорох и звон, на воздушное марево в ночь пожара.
- Парк Сен-Клу, через полчаса.
Мне хочется упасть от бессилья. Лилит, где тот нож дамасской стали, что ты предлагала мне два утра тому назад?
Рыжая демоница, бесстыдно нагая, с черной полоской выжженной кожи на шее, томно извивается на моей кровати всем своим белоснежным телом, говорит, смеясь, и этот голос обволакивает меня всего; я чувствую сладкую дрожь волнения.
- Амадеус сегодня будет тебе вместо ножа, Тони. Беги скорее в Сен-Клу, не заставляй его ждать.
Мне хочется рыдать, выть от восторга, целоваться исступленно, неспешно, держать сухую ладонь, источающую тепло, шептать неудобное имя "Вольфганг", вышептывать его на своем нёбе, пока не заболит язык.
- Ах, вы такие забавные, люди, - смеется она, потягиваясь всем телом. - Это любовь, Тони.
- Ты наслала на меня это проклятье, - отвечаю я, прежде чем уйти.
Лилит посылает со мной очаровательных демониц; они сопровождают меня, безмолвно зачернив мою собственную тень, сделав ее глубоким провалом в ад.
Я сажусь на лавку под буками. Свет фонарей медово желт и прост, и я думаю о том, чего никогда не будет. "Это любовь, Тони". Мне бы хотелось разорвать его в клочья, целовать до язв бесконечно. Мы бы умерли, если бы он позволил дотронуться до чего-нибудь, кроме своих ладоней, я довел бы его до исступленного экстаза, до крика, в котором больше предсмертной агонии, чем страсти.
Это любовь, Тони? Я готов разрыдаться; еще миг, и бездна моей души втянет в себя весь мир. Я вижу только глухую, жуткую ночь. Ласковая демоница обнимает меня за плечи, шепчет в ухо: "Очнись, очнись". Я открываю глаза: сквозь слезную муть проступает черный скелет фонаря, льющего мирный свет.
В глубь аллеи уводит меня мой взгляд; как больно не управлять собой, как тщетны попытки мои взять себя в руки, но я более не я... Асмодей стоит за лавкой, опустив тяжелую длань на мое плечо, и бас его вызывает во мне неземной холод.
"Смотри на него, - говорит он, - смотри, как легка походка, как беспечен вид... Тебе не узнать никогда, как он думает, чем живет. Тебе не спеть тех же песен, так смотри на него, любуйся им!"
Мне стоит больших усилий даже опустить взгляд. Моцарт подходит неспешно, садится лениво, закидывает ногу на ногу, смотрит на меня снисходительно, вопросительно и с презрением.
Я шалею от запаха. Во мне столько дикой, бесчеловечной агонии! Мечутся встревоженные демоны вокруг нас, но он не видит этой пляски святого Витта.
- Опять эти приступы? - спрашивает он.
- Вольфганг, - шепчу я. - Вольфганг, ты не знаешь, насколько все страшно... Дай мне руку. Мне стыдно просить тебя о помощи.
В его глазах как будто мелькает сочувствие. Он берет меня за руку, и я, задыхаясь, откидываюсь назад, отодвигаюсь, закрываю рот ладонью.
Меня окатывает нестерпимым жаром из самой преисподней; над ухом звучит мягкий смех Асмодея, визжат демоницы, закатывая глаза, звучит оргАн, а я плачу, плачу, не находя воздуха и опоры в мире, где Моцарт держит меня за руку.
С тихим "ах" я падаю лицом ему на грудь, внимая его сердцебиению, такому безумному, громкому для меня, и оргАн поражает мой слух.
- Ты все, что мне нужно, Амадеус, - шепчу я, ибо только на шепот хватает моего голоса. - Мой мир, мой ад, любовь моя, - всем своим существом я стремлюсь целовать его. - Я так слаб, я противен, я червь... Это все мои демоны, Вольфганг, это они...
Его тонкие бледные пальцы касаются моего подбородка, заставляют посмотреть на него - все, что угодно, мое проклятие - и на его лице испуг.
Он целует меня в губы - резко, быстро, на самую секунду, в которую я распадаюсь на мелкие части и собираюсь в новую вселенную, чистую, без войны.
Помутнение исчезает, из груди пропадает камень, расступается мутная вода надо мной.
Я со всей ясностью ощущаю новый воздух, чистый, холодный; ощущаю осень, полет птиц в высоте, самую жизнь во мне; слышу тонкий звон трамвая, едущего где-то далеко, слышу разноголосый шум в кафе напротив.
- Вольфганг, - говорю я, но не нахожу слов. - Так легче... - вдруг понимаю я. - Так легко!
Автор: Eugen Reuters
Пейринг: Моцарт/Сальери
Рейтинг: pg-13
Примечание: современный мир. демоны. POV Сальери.
Mania
читать дальшеАх, тебя любить можно только так, чтоб трещали кости и ломался череп от жара. Я бы гладил тебя бесконечно, пил у тебя из рук, ползал в ногах, целовал ботинки, только смотри на меня, брось взгляд вниз, я так мучаюсь.
Забери меня, сделай своим. Я был бы тебе лучшим слугой, верной собакой, доступной проституткой, о, только смотри на меня. Коснись меня краем ногтя - заалеет кожа; оцарапай меня - я буду посыпать солью ссадину каждый день.
Милый, милый, я страшен в своей любви. Поцелуй меня - я окажусь у ворот рая, отойди от меня - я низвергнут в ад.
Больно, думаешь? Безмерно. Я упиваюсь своим страданием, безответностью, завистью к твоим шлюхам; секунда - я подпишу договор о вечной боли взамен на минуту близости.
Дьявол друг мне, демоны стали семьею, мы кричим по ночам о тебе, ах, как жжет мои раны, ах, как горячи простыни, как пылает тело мое. Думай обо мне, вспоминай меня, как жалобно я смотрел на тебя, как завидовал, как хотел...
Вольфганг! Имя твое хуже смертной казни, ударяет тамтамом в уши. Моцарт - звенит на каждом углу. Пошел к черту - там жду я тебя, там хочу тебя растерзать.
Я мечтаю об аде, ибо ад милостивее твоего отношения...
Lilith
читать дальшеО Моцарте теперь говорят повсюду. Говорят - новый гений, говорят - будущее немецкой оперы. "Слишком много нот" - говорю я, а вижу перед собой черную зависть. Манящая, прелестная, бархатная, я падаю в нее лицом, задыхаюсь, плачу.
- Да что ему? Он чужак здесь, его никто не воспримет всерьез, - говорит мне Левиафан лениво.
Я поднимаю на него глаза, полные страдания. Я прошу всех своих муз навеять ветром своих пышных юбок мне немного боли, немного любви, но Левиафан скалится, рычит, и девы уходят восвояси, а я остаюсь ни с чем.
Моцарт, тоска моя, я бы разодрал вас до костей, посмотрел, чем вы творите - золотое ли ваше нутро, чем поете вы, чем звените так остро и сладко? Я плачу, милый, о милый Сатана, простите мне, он играет на моих истонченных нервах как сам Господь.
Кто-то стоит у двери, белея мутно, лиловея запахом. Так ходит бесшумно и быстро она одна. Лилит, моя светлокожая, прекрасная, темноглазая дева, в эту ночь прикрыта только тенью.
- Лилит? - я поднимаю глаза на ее бледное тело. Она сегодня не женщина.
Моцарт ласково гладит меня по лицу, садится передо мной на колени.
Я ною, я воплю, горячее адище разворачивается в душе, и огромные черные птицы кричат: "Ах, ах, ах", и, задыхаясь от боли, падают вниз. Я закрываю лицо ладонями; руки фальшивого Моцарта лежат неподвижно на моих коленях.
- Я разорву тебя в клочья, - обещаю я.
Он доверчиво кладет лицо мне на ногу.
Я болен, я совершенно болен.
- Лилит, ты жестока.
Вольфганг улыбается снизу вверх, чуть обнажая белые зубы, похотью веет от его гибкого стройного тела.
- Поднимись сюда, поцелуй меня, дорогая, - устало попрошу я.
Моцарт приподнимается, вытягивается в светлую напряженную струну, прикасается губами к губам ласково, дает огладить себя по груди и бедрам, а после - смеется высоко и визгливо, оберачивается стройной рыжей демоницей и усаживается к окну.
Я умоляю ее, целую белые колени, мечтая о коленях других.
- Не верну, не верну! - смеется она.
Я иду к своей холодной постели, вспоминая теплоту под ладонями. Ложусь в нее вместе с Асмодеем:
- Я принес тебе хороший сон, - говорит он на ухо и целует губами мои веки.
Дремотно становится мне и тепло; сознание мреет передо мной, плывут картины: темная Вена, оранжевый свет под фонарем, лезвие ножа холодит мне кожу предплечья, спрятанное в рукав.
- Вольфганг, - звучит имя его в моих губах, - я принес вам хороший сон.
Я целую его, вкладываю нож в горло аккуратно, и горячая кровь льется в мои ладони.
Ты принес мне хороший сон, но не дарует он облегчения.
Я создан, чтобы страдать; хуже зависти чувства нет...
Asmodeus
читать дальшеОт тебя хочется бежать, как от одного из моих демонов. Я звоню тебе поздно вечером, молчу в трубку, снедаемый своим личным адом - горячо лижет сердце твой смех, похожий на шорох и звон, на воздушное марево в ночь пожара.
- Парк Сен-Клу, через полчаса.
Мне хочется упасть от бессилья. Лилит, где тот нож дамасской стали, что ты предлагала мне два утра тому назад?
Рыжая демоница, бесстыдно нагая, с черной полоской выжженной кожи на шее, томно извивается на моей кровати всем своим белоснежным телом, говорит, смеясь, и этот голос обволакивает меня всего; я чувствую сладкую дрожь волнения.
- Амадеус сегодня будет тебе вместо ножа, Тони. Беги скорее в Сен-Клу, не заставляй его ждать.
Мне хочется рыдать, выть от восторга, целоваться исступленно, неспешно, держать сухую ладонь, источающую тепло, шептать неудобное имя "Вольфганг", вышептывать его на своем нёбе, пока не заболит язык.
- Ах, вы такие забавные, люди, - смеется она, потягиваясь всем телом. - Это любовь, Тони.
- Ты наслала на меня это проклятье, - отвечаю я, прежде чем уйти.
Лилит посылает со мной очаровательных демониц; они сопровождают меня, безмолвно зачернив мою собственную тень, сделав ее глубоким провалом в ад.
Я сажусь на лавку под буками. Свет фонарей медово желт и прост, и я думаю о том, чего никогда не будет. "Это любовь, Тони". Мне бы хотелось разорвать его в клочья, целовать до язв бесконечно. Мы бы умерли, если бы он позволил дотронуться до чего-нибудь, кроме своих ладоней, я довел бы его до исступленного экстаза, до крика, в котором больше предсмертной агонии, чем страсти.
Это любовь, Тони? Я готов разрыдаться; еще миг, и бездна моей души втянет в себя весь мир. Я вижу только глухую, жуткую ночь. Ласковая демоница обнимает меня за плечи, шепчет в ухо: "Очнись, очнись". Я открываю глаза: сквозь слезную муть проступает черный скелет фонаря, льющего мирный свет.
В глубь аллеи уводит меня мой взгляд; как больно не управлять собой, как тщетны попытки мои взять себя в руки, но я более не я... Асмодей стоит за лавкой, опустив тяжелую длань на мое плечо, и бас его вызывает во мне неземной холод.
"Смотри на него, - говорит он, - смотри, как легка походка, как беспечен вид... Тебе не узнать никогда, как он думает, чем живет. Тебе не спеть тех же песен, так смотри на него, любуйся им!"
Мне стоит больших усилий даже опустить взгляд. Моцарт подходит неспешно, садится лениво, закидывает ногу на ногу, смотрит на меня снисходительно, вопросительно и с презрением.
Я шалею от запаха. Во мне столько дикой, бесчеловечной агонии! Мечутся встревоженные демоны вокруг нас, но он не видит этой пляски святого Витта.
- Опять эти приступы? - спрашивает он.
- Вольфганг, - шепчу я. - Вольфганг, ты не знаешь, насколько все страшно... Дай мне руку. Мне стыдно просить тебя о помощи.
В его глазах как будто мелькает сочувствие. Он берет меня за руку, и я, задыхаясь, откидываюсь назад, отодвигаюсь, закрываю рот ладонью.
Меня окатывает нестерпимым жаром из самой преисподней; над ухом звучит мягкий смех Асмодея, визжат демоницы, закатывая глаза, звучит оргАн, а я плачу, плачу, не находя воздуха и опоры в мире, где Моцарт держит меня за руку.
С тихим "ах" я падаю лицом ему на грудь, внимая его сердцебиению, такому безумному, громкому для меня, и оргАн поражает мой слух.
- Ты все, что мне нужно, Амадеус, - шепчу я, ибо только на шепот хватает моего голоса. - Мой мир, мой ад, любовь моя, - всем своим существом я стремлюсь целовать его. - Я так слаб, я противен, я червь... Это все мои демоны, Вольфганг, это они...
Его тонкие бледные пальцы касаются моего подбородка, заставляют посмотреть на него - все, что угодно, мое проклятие - и на его лице испуг.
Он целует меня в губы - резко, быстро, на самую секунду, в которую я распадаюсь на мелкие части и собираюсь в новую вселенную, чистую, без войны.
Помутнение исчезает, из груди пропадает камень, расступается мутная вода надо мной.
Я со всей ясностью ощущаю новый воздух, чистый, холодный; ощущаю осень, полет птиц в высоте, самую жизнь во мне; слышу тонкий звон трамвая, едущего где-то далеко, слышу разноголосый шум в кафе напротив.
- Вольфганг, - говорю я, но не нахожу слов. - Так легче... - вдруг понимаю я. - Так легко!
@темы: W.A. Mozart, Фанфикшн
-
-
10.03.2013 в 02:18-
-
10.03.2013 в 10:35-
-
10.03.2013 в 10:35-
-
10.03.2013 в 11:23-
-
10.03.2013 в 11:55-
-
11.03.2013 в 11:33