>:C
Название: Пророк
Автор: Жириновский
Фендом: Mozart L'Opera Rock / Adam et Eve. La seconde chance
Пейринги: Флоран/Микеле
(основной), Мерван/Микеле, Дов/Микеле
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, юмор, AU
Предупреждения: ООС
От автора: планируется много стремных пейрингов <3 А от "Адама и Евы" там только Бенджамин: фото
И великий обоснуй:
Пролог Пролог
Город гудел и кашлял, выплевывая нелепые нетрезвые крики и сигналы полицейских сирен. С высоты пятого этажа захламленная и избитая мусором, алкоголем и подростками улица смешивалась в одно грязное пятно. Темноволосый мужчина смотрел на нее сверху, представляя себя там, внизу, размозженного по выщербленному асфальту кровавым месивом из мяса и костей.
Предательский ком подкатил к горлу, сбивая настрой и долгое время копившуюся смелость. Самым обидным было то, что мир даже не заметит пропажу одного человека, оборвавшего свое существование здесь, на проклятых ночной похотью, наркотиками и ни на минуту не стихающей музыкой окраинах Парижа.
Ветер трепал полы расстегнутого пиджака, хлестал галстуком по груди, драл за волосы, развлекаясь в свое удовольствие. Флоран распростер руки в стороны, готовясь ступить в никуда и отдавая себя на растерзание затхлому воздуху, с трудом проникавшему в легкие. Всего одно усилие, всего один шаг…
- Эй, ты! – Недовольно раздалось откуда-то снизу. – Не смей подыхать на моей улице!
Самоубийца, опешив от такого заявления, уставился себе под ноги и заметил растрепанную светлую голову, вылезшую из окна последнего этажа. На сонном лице черными разводами выделялась не до конца смытая косметика, поразительно не сочетавшаяся с двухдневной щетиной.
- Стой и не двигайся, я сейчас поднимусь, - голова исчезла, а Флоран, увлеченный ее созерцанием, наклонился было вперед, пытаясь вновь ее углядеть, но, едва не потеряв равновесие, боязливо отступил на несколько шагов, споткнулся и неуклюже сел на плиты покрытой мелким сором, изжеванными окурками и битым стеклом крыши. Угодив ладонью в какую-то лужу, француз брезгливо осмотрел свою кисть и не менее брезгливо вытер ее о свежевыглаженные брюки, отвлекшись от первоначальной цели.
Приглушенно послышалась яростная итальянская речь, и судя по интонациям, именно ругань. Дверь взвизгнула, провернулась на петлях, обдав дневным светом опершегося о косяк мужчину. Он сплюнул, растирая красные от явного недосыпа глаза, и, сфокусировавшись на все еще сидевшем с открытым ртом французе, нетвердой походкой двинулся к нему, едко поинтересовавшись на ходу:
- Какого дьявола ты вытворяешь?
Флоран охнул, помимо своей воли поднятый на ноги и с явной любовью к насилию встряхнутый за отвороты пиджака. Не сообразив, что ответить, брюнет осмотрел своего спасителя с ног до головы и, раскрасневшись, быстро отвел взгляд, спросив:
- А почему ты… голый?
- Потому что я спал! – Итальянец вцепился в неимоверно раздражающий галстук ярко-синего цвета и от души дернул за него, приблизив вплотную к себе лицо несостоявшегося самоубийцы. – Не смей будить меня своим чертовым слоновьим топотом, когда я сплю!
Микеле осекся, простонал нечто невразумительное и схватился руками за голову, отшатнувшись в сторону. Череп раскалывался надвое, ударив тупой болью даже в зубы, поминая недавно закончившуюся ночную смену в клубе и количество спиртного, выпитого на протяжении всей рабочей ночи.
Понуро взгромоздившись на ровную поверхность трубы воздуховода, которая благодаря нагретому на солнце металлу неприятным теплом отдавалась коже, он без особой надежды поинтересовался:
- У тебя похмелиться есть? – Заметив отрицательный жест, итальянец раздраженно всплеснул руками, искренне недоумевая. – Ну и зачем ты тогда нужен?
- Но я… - Промямлил Флоран, никоим образом не относясь к чужому похмелью и не понимая, как себя вести в сложившейся ситуации, и уже вовсю искал взглядом пути к бегству.
- Ну да, - вспомнил Локонте, устало кивнув, и указал большим пальцем себе за спину. – Только прыгай в ту сторону, не под мое окно, а то твои остатки еще с неделю убирать будут.
Повисла неуютная тишина, сопровождаемся долетавшими снизу отголосками массовой перебранки. Микеле поднял лицо, жмурясь в ответ пробивавшемуся сквозь серую дымку города солнцу, чихнул от попавшей в нос пыли и, молча молча соскочив с трубы, скрылся за единственной дверью, ведущей прочь с крыши, бросив напоследок:
- Ну, бывай!
Запоздало среагировав, француз протянул руку ему вслед, побоявшись окликнуть и даже не узнав имени. И что теперь делать, он также понятия не имел.
Часть 1
Часть 1
Тусклый свет настенных светильников, перетянутых плотной желтоватой тканью, выхватывал из центра комнаты искаженные тенями фигуры. Локонте умышленно не позволял включать больше ламп, чтобы не видеть лица своего клиента и чтобы этот самый клиент не видел его лица.
Микеле провел руками по своим волосам, упершись кулаком в бедро и терпеливо дожидаясь, когда давно немолодой мужчина перед ним наконец уместится на потертом кожаном диване, сильно отдававшем запахом алкоголя и табака.
Отблески причудливо блуждали в бессчетных бутылях со спиртным, уставленных повсюду вперемешку со всевозможной тематической атрибутикой: пластинами некогда именитых музыкантов, рок-групп, различные безделушки с их символикой, разломанные на концертах музыкальные инструменты, фужеры, искаженные современной модой пепельницы и все в таком духе. Это должно было создавать какую-то атмосферу, но она здесь даром никому была не нужна, и Микеле, с сожалением и даже некоторой привязанностью вновь пробежался по любимым полкам взглядом.
- Ну же, иди ко мне, - раздался низкий голос. Мужчина наконец уселся, кое-как стянув с себя дорогую и чересчур вычурную для этого места одежду, и ждал оплаченного удовольствия, расплываясь в сладкой улыбке и блестя сальными глазами.
Локонте передернуло. Он, переждав проникшую под кожу дозу отвращения, быстро разделся и наклонился к настойчиво тянувшему дрожащие от нетерпения руки клиенту.
- Дов, помнишь правила? Засосы и следы зубов не оставлять, в гу... - Начал было итальянец заученную до мозга костей фразу, но, схваченный за талию, потерял равновесие, и вынужденно сел верхом на колени неоднократно бывавшего в старом клубе мужчины. Микеле тотчас почувствовал горячие влажные следы, оставляемые языком на своей груди, и мявшие бедра и пах пальцы.
- Как обычно? - Чисто символически спросил Локонте, сцепляя ладони за шеей Дова и прижимаясь ближе к нему. Тот довольно ухмыльнулся и откинулся на спинку, позволяя удовлетворить себя и оставляя положенную сумму в складках диванных подушек.
Ближайший час крайне дорогостоящего времени должен был полностью окупиться.
Недовольно скрипнул высокий стул, но его возмущение потонуло в гомоне голосов, смеха и громкой музыки. Микеле устало взгромоздился за барную стойку и уронил голову на лакированную поверхность, поднятой рукой зовя бармена. Бенджамин, высокий молодой блондин с зачесанными назад волосами молча налил в низкий стакан полупрозрачную жидкость и уплыл в другую сторону, на ходу протирая влажной тряпкой свои владения. Итальянец вслепую нашарил рукой холодное стекло и, сделав крупный глоток, подпер кулаками подбородок.
- Опять пьешь эту дрянь? - Проорал в самое ухо едва подошедший Нуно.
- Когда твой выход, Змей? - Таким же образом спросил Микеле, потянув на языке звучный сценический псевдоним и сощурившись от попавшего на лицо цветного луча прожектора.
- Так я уже спел, - патлатый музыкант, местная «звезда», тряхнул хаотично завившейся от жары и пота шевелюрой и демонстративно кивнул в сторону уже зачехленной гитары. - Как работа?
Итальянец зажал ладонями уши, показывая, что слышно не было ничего, и продолжил, едва громыхавшая песня стихла, сменившись какой-то надрывной лирикой:
- Дов был, - спокойные слова звякнули в стакане вперемешку со льдом. - Опять, - еще глоток. - Он, вроде, и ничего, только смотрит так, что аж в дрожь берет. Завязать бы ему глаза...
Нуно засмеялся, похлопав пьянеющего друга по плечу, и, махнув на прощание персоналу клуба, скрылся в толпе, продираясь к выходу. Локонте завистливо посмотрел ему вслед, радуясь хотя бы тому, что у его приятеля работа была почище и давала чуть больше свободы. В стакане одиноко хрустнул лед.
Попытка снова призвать полуголого бармена оказалась прервана появлением начальства. Ямин, натянув кепку с символикой клуба на залысину, нервно барабанил пальцами по темной столешнице, в упор глядя на итальянца. Тот решил самоликвидироваться с линии праведного гнева и слиться с пестрой и взмокшей от движения и своей многочисленности массой людей. Не хватало еще получить выговор от вечно недовольного менеджера, хотя в действительности всегда было за что.
Прижавшись спиной к прохладной стене около угла зала, Микеле мельком взглянул на часы. До полуночи надо было настроить гитару и убить бездельем полтора часа жизни, но итальянец едва подавил навязчивый зевок, проклиная дневную внеплановую побудку и черт знает зачем принесенного гостя, явно не дружившего со своей головой.
***
Вновь оказаться на этих прожженных беспределом и бесконтролем улицах, где жизнь начиналась только после того, как садилось солнце, и умирала, рассекаемая утром. Ночь здесь была и роженицей, и палачом, ломавшими чужие судьбы.
Расстегнув верхние пуговицы рубашки и стянув блестящий галстук, Флоран закашлялся от едких запахов, врезающихся в лицо и с непривычки вызывающих легкую, но неприятную тошноту. Зачем он снова сунулся сюда, аккуратный и ухоженный юрист, один из тех мелких работяг, что незаметно снуют по тесным офисам и легко теряются в толпе. Француз схватился за голову и несколько раз крутанулся вокруг своей оси, судорожно озираясь.
Второй раз был он здесь, но уже по своей воле. В первый же услужливые коллеги, напоив, затащили в местный задымленный бар и бросили, разбежавшись по проституткам. Оставшись наедине с полупустой бутылкой коньяка, Мот как нельзя лучше осознал отчаяние своих разбитых надежд и вдобавок недавно разбитое сердце, что вкупе с ударившим в голову спиртным и отправило ближе к утру, когда все клубы и притоны закрылись, на крышу судьбоносной пятиэтажки.
- Что я здесь делаю? - Простонал в пустоту Флоран, закрыв пол-лица тыльной стороной ладони и шарахнувшись от пронесшегося мимо полуголого парня, натянувшего майку на голову и взывавшего, судя по всему, к всемирной трезвости.
- Ищешь любовь? - Раздалось лаконичное предположение, обвитое утекавшей сквозь полуоткрытые двери музыкой, лишенной слов. Француз удивленно обернулся на голос, и увидел перед собой высокую молодую женщину с до невозможности длинными накладными ресницами. «Проститутка», - мелькнула закономерная, но несколько неверная мысль. Впрочем, разубеждать его никто не собирался. Флоран попятился, избегая разговора, но оказался утянут ближе к свету низко висящих неоновых вывесок.
- Впервые здесь? - Мелисса не ослабляла хватки, улыбаясь одними глазами. Отрицательный жест пойманного бедолаги удивил ее, сумев разжечь дремавшее от обыденности любопытство. - Разыскиваешь девушку на ночь? Снова нет? Тогда мужчину?
Флоран замялся на секунду и кивнул, запоздало сообразив, что значил этот ответ, и сразу же замотал головой, отказываясь от сказанного. Поразившись настолько нелепой реакции и наивному смущению, Мелисса без обиды или агрессии рассмеялась и, развернув желавшего провалиться сквозь землю Флорана, подтолкнула к противоположной стороне улицы, утопавшей в пьяных похотливых телах, пьющих, орущих, поющих и прославляющих принесший темноту закат.
Пробраться через поток неконтролируемой толпы удалось далеко не с первого раза, но в конце-концов цель была достигнута, и француз, спотыкаясь и поскальзываясь на пятнами разлитой по асфальту жиже, оказался перед дверьми крупного двухэтажного клуба, наполовину уходящего под землю. Подняв глаза, Мот к невероятному счастью признал здание: клуб был встроен в ту самую пятиэтажку, с которой несколько часов назад едва не прыгнул разочарованный в своей жизни юрист среднего класса, черт знает зачем занесенный в эти края. Чуть выше на улицу выходило и то окно, из которого показался человек, ради которого пришлось снова возвращаться в эту клоаку порядка и спокойствия и одновременно сердце музыки и безудержной свободы.
Глубокий вдох, второй, третий. Француз, сдерживая волнение, пытался усмотреть подъезд, дверь, дыру, лаз - что угодно, чтобы проникнуть внутрь, но безрезультатно, лишь неудобная пожарная лестница ползла вверх по стене.
Длинная очередь в клуб обвивала измученный бессонницей пятиэтажный дом и начиналась под сверкавшей лампочками вывеской «Моцарт». Искренне не оценив столь неподходящее название для подобного заведения, Флоран прокрался к лишенному мимики охраннику, но, решившись спросить его об устройстве пятиэтажки, оказался прицельной оплеухой отправлен в конец очереди, от тоски ревущей песни известных групп.
Мот поперхнулся. Он знал все композиции, до последней ноты, до последнего слова, с подросткового возраста вынашивая мечту стать музыкантом вопреки желанию родителей отправить сына учиться на адвоката. Их воля оказалась сильнее, и теперь в груди болезненно клокотали, смешиваясь, обида и сожаление.
Флоран отбросил невеселые мысли, сосредоточившись на своей основной цели. Необходимо было во что бы то ни стало отыскать нового почти знакомого, удержавшего своим недовольством от опрометчивого и бессмысленного самоубийства, и отблагодарить его. И, раз уж он один из здешних, получше расспросить об этих местах.
Внезапные крики, женский визг, вой ударили по барабанным перепонкам. Из клуба выскочил длинноволосый встрепанный музыкант с гитарой наперевес, махнул толпе и скрылся в подкатившем громоздком автомобиле. «Змей! Змей! Змей!» - вещала толпа вслед удалявшейся машине.
Собрав всю смелость в кулак и выудив из кармана несколько купюр, Флоран без лишних колебаний вложил их в массивную ладонь охранника, полагая, что платит за ответы на вертевшиеся на языке вопросы. У последнего же было иное мнение.
- А теперь скажи мне, где... - Закончить фразу так и не удалось. Француз, схваченный за шею под затылком, прямой наводкой отправился в распахнутые двери клуба, слетел по лестнице и, врезавшись в чью-то спину, отскочил к стене, в панике осматриваясь.
Всюду были люди, пьянеющие, веселящиеся, целующиеся, поющие и танцующие. После нескольких неудачных попыток прорвавшись к бару как к самому безопасному месту, Флоран, утирая вспотевший от нервных потрясений лоб, позвал бармена. Бенджамин появился незамедлительно, взглядом спрашивая пожелания клиента, но, поняв, что пожеланий особых нет, налил что-то на свое усмотрение и исчез, скрытый напиравшей на барную стойку полутрезвой волной.
Заиграла музыка, и в то же мгновение зал утих, сохраняя в памяти несложный мотив, чтобы через минуту продолжить с трудом сдерживаемый дебош. Флоран терялся в этой атмосфере, растворялся в ней, не сумев противиться юношеским мечтам, ожившим и воспрянувшим вновь.
Около часа плохо ладящая между собой группа музыкантов насиловала инструменты и толпу, находящуюся уже в том состоянии, когда стало плевать на окружающий шум.
Зазвенела полночь. Опустошив очередную порцию некрепкого алкоголя, Мот принялся выискивать в карманах деньги, не собираясь больше предаваться упорной ностальгии.
Неожиданно застонала гитара, низко прогудел водружаемый на стойку микрофон.
- Добрый вечер, друзья! - Прогремело из колонок. Толпа в ответ заулюлюкала, приветствуя знакомое лицо, и Флоран резко обернулся, не доверившись своему слуху. - Настало время открыть ночной марафон!
Несложный перебор, заглушавший многоголосый рев, извлекал из старой акустики незамысловатую мелодию, подыгрывая быстрой несложной песне, текшей по проводам и вырывавшейся в сердце гудящего клуба.
Француз нервно сжимал в руках пустое стекло, неотрывно глядя на терзавшего струны итальянца, выхваченного на сцене светом одинокого прожектора. Теперь необходимость познакомиться ближе приобрела дополнительный смысл, заставляя иначе оценить судьбоносность случайной встречи.
Микеле играл и пел в свое удовольствие, наслаждаясь самим процессом исполнения и подбадриваниями толпы. Всего полчаса под ударами прожекторов и многочисленными взглядами - и триумф закончится, опущенный до уровня дорогостоящей клубной проститутки, покорно принимающей и в тоже время ненавидящей свою работу.
Флоран искренне верил в чистоту музыканта, пусть недолго, но все же сиявшего ярче остальных на небольшой обросшей проводами сцене. Он сорвался со своего места, устремившись за спустившимся со своего пьедестала певцом, но уперся в непробиваемую человеческую стену, отбросившую назад к бару. Француз перевесился через столешницу и крикнул бармену, указывая на ненадолго опустевшую сцену, на которую уже забиралась следующая группа:
- Кто это был?
Бенджамин, ни на секунду не отвлекающийся от своей работы, что-то ответил, но сквозь неудержимые крики и пронзительный плач свыкающейся с усилителями электрогитары удалось расслышать только имя.
В следующую секунду, не сумев противостоять напору алчущей музыки и алкоголя массы, Флоран оказался захлестнут сметавшей все на своем пути толпы.
Часть 2 Часть 2
Что бы до этого прежде ни происходило в жизни, ничто не могло настолько сильно раззадорить настойчивое любопытство, как возможность сблизиться с музыкантом, не понаслышке знакомым со сценой.
Сославшись на недомогание и взяв больничный, Флоран снова неуклюже карабкался по пожарной лестнице на крышу старой, потертой временем пятиэтажки, так и не сумев отыскать нормальный вход в здание. Местами покрывшееся ржавчиной железо кряхтело, не скрывая свое недовольство и не жалуя посторонних.
Отдуваясь и хрипя, француз повалился на крышу, перегнувшись через край и отряхивая свою безупречную для здешних мест маскировку: выуженные из глубин шкафа джинсы и довольно простого вида рубашку, сменившие более привычный костюм.
Днем улица выглядела совсем иначе, нежели ночью, Флоран только сейчас отметил это. Не было ни пьяного бунта, ни музыки, ни безумно голосящих очередей, ни ночных работяг в непомерно коротких юбках, заманивающих обещаниями сладостной ночи. Лишь разбитые автомобили и шатавшиеся с похмелья бедолаги уныло составляли друг другу компанию.
Поднявшись, француз пару раз взволнованно одернул воротник, хрустнул костяшками пальцев, собираясь с духом, и мелко подпрыгнул, сразу же замерев и вслушиваясь в получившийся звук. Никакой реакции не последовало, тогда процедура повторилась еще дважды, затем трижды, и вскоре Мот уже вовсю скакал по пыльной крыше, периодически заглядывая в окно в ожидании знакомой головы.
Около пяти минут ощущения себя полнейшим идиотом не прошли даром, прогремев полным ненависти и жаждой убивать и расчленять голосом:
- Пошел к чертовой матери вон с моей крыши!
Флоран, тотчас метнулся к низкому ограждению, и по пояс свесился с него, не сумев скрыть радостную улыбку. Микеле, туго соображая спросони, уставился на него снизу вверх, застыв на пару секунд, и лаконично спросил:
- Ты кто?
Поперхнувшись, француз едва не свалился, вовремя ухватившись руками за край крыши. Следы счастья моментально стерлись с лица, придав ему крайне обиженное и тоскливое выражение. Локонте сипло рассмеялся:
- Теперь узнаю. Опять прыгнуть решил? Нет? Тогда вали домой!
Голова исчезла, послышались звуки упрямо сопротивляющихся жалюзи. Но отступать Флоран не собирался, понимая, что этот заспанный итальянец - его единственный нормальный билет в здешний мир.
- Я буду топать! - Сорвалось с языка первое, что пришло на ум, но, несмотря на абсурдность, эта нелепая угроза сработала.
После небольшой паузы послышались неровные шаги, недовольное бормотание, и, наконец, распахнулась дверь. Заметив появившегося мужчину, француз поспешно отвернулся, не сумев совладать со смущением и кулаком подавив непроизвольный смешок. В этот раз итальянец предусмотрительно приличия ради обмотался кухонным полотенцем, которое, впрочем, не особо помогало и больше походило на широкий ремень.
- Я спал, - коротко отрезал Микеле, предупредив все возможные вопросы и забираясь на любимую трубу, еще несильно нагревшуюся из-за затянувшей небо полупрозрачной серой пленки. - Что тебе надо?
Подняв голову, Локонте закрыл глаза, отдаваясь на растерзание рассеянному свету и позволяя ему рисовать на опущенных веках причудливые узоры. Относительная тишина вокруг обволакивала, принося с собой зыбкое ощущение покоя.
Внезапно схваченный за руку, Микеле дернулся от теплого осторожного прикосновения, и непонимающе взглянул на возникшего перед ним француза, светящегося изнутри от счастья. Тот принялся рассыпаться в благодарностях за собственное спасение, только в гудящем от недосыпа черепе все слова смешивались в вязкое пестрое месиво и оседали, проглоченные, где-то в желудке.
Посреди пылкой речи Микеле не выдержал и размашисто зевнул, тем самым мгновенно оборвав поток непрерываемой речи. Флоран обиженно отступил, но, вовремя сообразив, что сам разбудил человека посреди заслуженного сна, слегка стушевался.
- Я вчера был в клубе, видел твое выступление! Знаешь, - он набрал в грудь больше воздуха, готовясь излить душу. - Я ведь всегда мечтал стать музыкантом, но никто в меня не верил. А я хочу быть свободным, жить, как ты, писать музыку, петь и...
- Заткнись, - увлекшийся собственным красноречием, француз не заметил, как его новый знакомый слез с воздуховода и провел ладонью по лицу, силясь стереть следы усталости. - Ты сам не знаешь, чего хочешь.
Флоран недоуменно обернулся, не понимая причины того раздражения, что тенью лежало за каждым произнесенным словом. Микеле скрылся за дверью, нехотя скользнувшей по тугим петлям, и оставил после себя лишь злую недосказанность и не осознавшего своей оплошности француза. Тот хотел было что-то возразить, но вместо этого крикнул вслед:
- Ты сегодня выступаешь?
Донеслось согласное мычание, равнодушное и приглушенное, но его вполне хватило для того, чтобы вновь ощутить желание вернуться сюда, изменив своим навеянным обществом привычкам.
Микеле с разбегу завалился в кресло, закинув ноги на подлокотник и пропустив мимо ушей вопли приближающегося Ямина, увидевшего подобное надругательство над клубной мебелью. Сердитый на весь мир и каждого человека в частности, Локонте мечтал либо о продолжительном и беспробудном сне, либо о стакане чего-нибудь покрепче. Но вскоре близилось открытие «Моцарта», оттого желания были глубоко неосуществимыми.
- Ты что такой злой? - С легким эхом любопытства поинтересовался сидящий на полу Нуно, терзавший от безделья гитару потертым медиатором, чудом пережившим целый сезон выступлений.
Итальянец рывком сел, скользнул на половицы, вплотную приблизившись к застывшему от неожиданности музыканту, и начал быстро и невнятно говорить:
- Второй день подряд один и тот же бородатый приставучий ублюдок будит меня черт знает зачем и начинает пороть какую-то несусветную чушь!
Продержавшись секунд десять, Нуно сдался и захохотал прямо в лицо друга, тотчас отвернувшегося, обиженно и возмущенно сопя сквозь проступившую на губах улыбку. Змей провел пальцами по струнам и отложил в сторону наскучивший инструмент, давая ему немного отдыха.
- Кажется, у тебя скоро появится новый клиент, - довольный своей догадкой, предположил Нуно, поднимаясь и разминая спину, но, услышав пренебрежительное фырканье, удивленно поинтересовался: - С каких пор тебе не нужна работа?
- Такие секс не покупают, - недовольно пробормотал Микеле, пытаясь выкинуть из головы образ надоедливого француза, раздражавшего своими наивными детскими мечтами, своей холеной правильностью и мелкими проблемами, раздуваемыми из ничего до невообразимых размеров.
Время близилось к семи, и Локонте забрался обратно в кресло, неловко ютясь в нем. До открытия клуба оставалось чуть более часа, и за это время можно было хоть немного поспать.
***
Та же улица, те же люди. Живая волна втолкнула в двери клуба своей неудержимой силой, усердно сдерживаемой безразмерными охранниками на входе. От пестревших ламп, прожекторов и духоты начала кружиться голова, столп эмоций едва не сбил с ног, унося прочь от гнетущей однообразием повседневности. В глазах отражались цветные блики, и Флоран с восторгом ловил их, жадно глотая грохочущую со сцены музыку.
По здешнему обычаю, сперва проводился концерт известных исполнителей, затем лишь давали слово молодым и по большей части неопытным коллективам. Микеле должен был выступать где-то между ними, и француз искренне надеялся успеть найти его до этого времени.
Протиснувшись к бару, Флоран тщетно пытался высмотреть знакомого бармена, но вместо него, заметив растерянность посетителя, подоспел невысокого роста мужчина в фирменной кепке. Нагнувшись к нему, Мот стряхнул челку и громко спросил, молясь, чтобы его голос не потонул в визге электрогитар:
- Мне нужен некто по имени Микеле, где он?
Приподняв козырек, Ямин понимающе закивал.
- А, ты тот самый приставучий ублюдок, что не дает спать нашей прелести, - он скрестил руки на груди, немного отклонившись назад. - Если хочешь занять его время, сперва заплати ему, сколько попросит.
Флоран недоуменно отстранился, решив, что либо ослышался, либо это была особая шутка, доступная для понимания только местным. Как бы то ни было, многочисленные расспросы не дали особых результатов, то и дело сводясь к одному и тому же совету отыскать себе кого подешевле.
Не обращая внимание на слухи и чужие россказни, француз упорно отгонял очевидную напрашивающуюся мысль, свято веря в искреннюю чистоту музыканта.
Время хрипело, ныло, дрожа от непрекращающихся раскатов ударных, прокручивало перед глазами уже переживших свои лучшие годы полуголых рокеров, все еще любимых опьяненной ритмом толпой. Но один из них заметно выбивался из однообразной картины.
Еще молодой и крепкий, он блистал под лампами, жарившими жавшиеся друг к другу тела, с легкостью извлекая из железных струн четкий звук. Сильный и правильный голос прокатывался по всему залу, насилуя усилители и вторя собственной гитаре, то и дело подхватываемой басами и абстрактно существующими клавишными.
Заслушавшись, Флоран непроизвольно бросил взгляд на небольшую группу людей, стоявших в тени в глубине сцены у самых кулис и внимательно следивших за извиваниями довольно молодого исполнителя. Один из них с нескрываемым обожанием ловил каждый жест, каждое движение длинноволосого певца, впитывая любой звук.
Микеле! Флоран моментально собрался, бесконечно благодарный своей удаче, и вскочил на небольшое декоративное возвышение, держась за неровно крашеный столб, служивший подпорой потолка. Ликующие фанаты перекрыли собой все возможные проходы, не оставляя вообще никакой возможности подобраться ближе.
Непродолжительный концерт заканчивался, времени оставалось все меньше. Собрав в кулак силы и смелость, Флоран нырнул в человеческое месиво, постепенно продираясь сквозь него и безуспешно пытаясь уворачиваться от случайных тычков под ребра.
Последняя песня, последний аккорд. Клуб взорвался единым воплем, дав шанс рвануть вперед, просачиваясь сквозь мокрые, одетые в кожу и какие-то рваные тряпки тела.
Оставалось уже чуть более десяти метров, когда исполнитель, ухмыльнувшись своим поклонникам, пошел прочь со сцены к кулисам и тотчас свободно обхватил за талию легко подскочившего итальянца, оставляя на его губах тяжелый мокрый поцелуй. Взмокший от жары, напряжения и нахлынувшего после выступления адреналина, певец жестом отослал охрану и, скользнув ладонью по бедрам Микеле, запустил пальцы сзади ему за пояс, кладя его руку на зашнурованную ширинку своих кожаных брюк.
Замедлив шаг, а затем и вовсе остановившись, Флоран застыл, неотрывно смотря на нескрываемую прелюдию, разом подтверждающую все слова, сказанные об итальянце даже едва знакомыми с ним людьми. Не отрывавшиеся друг от друга любовники скрылись за дверьми одной из специально обставленных комнат, но зал все еще восторженно скандировал имя любимого исполнителя.
«Мерван», - эхом повторил Флоран, забрасывая прилипшую ко лбу челку назад, и бросился вон из клуба.
Автор: Жириновский
Фендом: Mozart L'Opera Rock / Adam et Eve. La seconde chance
Пейринги: Флоран/Микеле
(основной), Мерван/Микеле, Дов/Микеле
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, юмор, AU
Предупреждения: ООС
От автора: планируется много стремных пейрингов <3 А от "Адама и Евы" там только Бенджамин: фото
И великий обоснуй:
Пролог Пролог
Город гудел и кашлял, выплевывая нелепые нетрезвые крики и сигналы полицейских сирен. С высоты пятого этажа захламленная и избитая мусором, алкоголем и подростками улица смешивалась в одно грязное пятно. Темноволосый мужчина смотрел на нее сверху, представляя себя там, внизу, размозженного по выщербленному асфальту кровавым месивом из мяса и костей.
Предательский ком подкатил к горлу, сбивая настрой и долгое время копившуюся смелость. Самым обидным было то, что мир даже не заметит пропажу одного человека, оборвавшего свое существование здесь, на проклятых ночной похотью, наркотиками и ни на минуту не стихающей музыкой окраинах Парижа.
Ветер трепал полы расстегнутого пиджака, хлестал галстуком по груди, драл за волосы, развлекаясь в свое удовольствие. Флоран распростер руки в стороны, готовясь ступить в никуда и отдавая себя на растерзание затхлому воздуху, с трудом проникавшему в легкие. Всего одно усилие, всего один шаг…
- Эй, ты! – Недовольно раздалось откуда-то снизу. – Не смей подыхать на моей улице!
Самоубийца, опешив от такого заявления, уставился себе под ноги и заметил растрепанную светлую голову, вылезшую из окна последнего этажа. На сонном лице черными разводами выделялась не до конца смытая косметика, поразительно не сочетавшаяся с двухдневной щетиной.
- Стой и не двигайся, я сейчас поднимусь, - голова исчезла, а Флоран, увлеченный ее созерцанием, наклонился было вперед, пытаясь вновь ее углядеть, но, едва не потеряв равновесие, боязливо отступил на несколько шагов, споткнулся и неуклюже сел на плиты покрытой мелким сором, изжеванными окурками и битым стеклом крыши. Угодив ладонью в какую-то лужу, француз брезгливо осмотрел свою кисть и не менее брезгливо вытер ее о свежевыглаженные брюки, отвлекшись от первоначальной цели.
Приглушенно послышалась яростная итальянская речь, и судя по интонациям, именно ругань. Дверь взвизгнула, провернулась на петлях, обдав дневным светом опершегося о косяк мужчину. Он сплюнул, растирая красные от явного недосыпа глаза, и, сфокусировавшись на все еще сидевшем с открытым ртом французе, нетвердой походкой двинулся к нему, едко поинтересовавшись на ходу:
- Какого дьявола ты вытворяешь?
Флоран охнул, помимо своей воли поднятый на ноги и с явной любовью к насилию встряхнутый за отвороты пиджака. Не сообразив, что ответить, брюнет осмотрел своего спасителя с ног до головы и, раскрасневшись, быстро отвел взгляд, спросив:
- А почему ты… голый?
- Потому что я спал! – Итальянец вцепился в неимоверно раздражающий галстук ярко-синего цвета и от души дернул за него, приблизив вплотную к себе лицо несостоявшегося самоубийцы. – Не смей будить меня своим чертовым слоновьим топотом, когда я сплю!
Микеле осекся, простонал нечто невразумительное и схватился руками за голову, отшатнувшись в сторону. Череп раскалывался надвое, ударив тупой болью даже в зубы, поминая недавно закончившуюся ночную смену в клубе и количество спиртного, выпитого на протяжении всей рабочей ночи.
Понуро взгромоздившись на ровную поверхность трубы воздуховода, которая благодаря нагретому на солнце металлу неприятным теплом отдавалась коже, он без особой надежды поинтересовался:
- У тебя похмелиться есть? – Заметив отрицательный жест, итальянец раздраженно всплеснул руками, искренне недоумевая. – Ну и зачем ты тогда нужен?
- Но я… - Промямлил Флоран, никоим образом не относясь к чужому похмелью и не понимая, как себя вести в сложившейся ситуации, и уже вовсю искал взглядом пути к бегству.
- Ну да, - вспомнил Локонте, устало кивнув, и указал большим пальцем себе за спину. – Только прыгай в ту сторону, не под мое окно, а то твои остатки еще с неделю убирать будут.
Повисла неуютная тишина, сопровождаемся долетавшими снизу отголосками массовой перебранки. Микеле поднял лицо, жмурясь в ответ пробивавшемуся сквозь серую дымку города солнцу, чихнул от попавшей в нос пыли и, молча молча соскочив с трубы, скрылся за единственной дверью, ведущей прочь с крыши, бросив напоследок:
- Ну, бывай!
Запоздало среагировав, француз протянул руку ему вслед, побоявшись окликнуть и даже не узнав имени. И что теперь делать, он также понятия не имел.
Часть 1
Часть 1
Тусклый свет настенных светильников, перетянутых плотной желтоватой тканью, выхватывал из центра комнаты искаженные тенями фигуры. Локонте умышленно не позволял включать больше ламп, чтобы не видеть лица своего клиента и чтобы этот самый клиент не видел его лица.
Микеле провел руками по своим волосам, упершись кулаком в бедро и терпеливо дожидаясь, когда давно немолодой мужчина перед ним наконец уместится на потертом кожаном диване, сильно отдававшем запахом алкоголя и табака.
Отблески причудливо блуждали в бессчетных бутылях со спиртным, уставленных повсюду вперемешку со всевозможной тематической атрибутикой: пластинами некогда именитых музыкантов, рок-групп, различные безделушки с их символикой, разломанные на концертах музыкальные инструменты, фужеры, искаженные современной модой пепельницы и все в таком духе. Это должно было создавать какую-то атмосферу, но она здесь даром никому была не нужна, и Микеле, с сожалением и даже некоторой привязанностью вновь пробежался по любимым полкам взглядом.
- Ну же, иди ко мне, - раздался низкий голос. Мужчина наконец уселся, кое-как стянув с себя дорогую и чересчур вычурную для этого места одежду, и ждал оплаченного удовольствия, расплываясь в сладкой улыбке и блестя сальными глазами.
Локонте передернуло. Он, переждав проникшую под кожу дозу отвращения, быстро разделся и наклонился к настойчиво тянувшему дрожащие от нетерпения руки клиенту.
- Дов, помнишь правила? Засосы и следы зубов не оставлять, в гу... - Начал было итальянец заученную до мозга костей фразу, но, схваченный за талию, потерял равновесие, и вынужденно сел верхом на колени неоднократно бывавшего в старом клубе мужчины. Микеле тотчас почувствовал горячие влажные следы, оставляемые языком на своей груди, и мявшие бедра и пах пальцы.
- Как обычно? - Чисто символически спросил Локонте, сцепляя ладони за шеей Дова и прижимаясь ближе к нему. Тот довольно ухмыльнулся и откинулся на спинку, позволяя удовлетворить себя и оставляя положенную сумму в складках диванных подушек.
Ближайший час крайне дорогостоящего времени должен был полностью окупиться.
Недовольно скрипнул высокий стул, но его возмущение потонуло в гомоне голосов, смеха и громкой музыки. Микеле устало взгромоздился за барную стойку и уронил голову на лакированную поверхность, поднятой рукой зовя бармена. Бенджамин, высокий молодой блондин с зачесанными назад волосами молча налил в низкий стакан полупрозрачную жидкость и уплыл в другую сторону, на ходу протирая влажной тряпкой свои владения. Итальянец вслепую нашарил рукой холодное стекло и, сделав крупный глоток, подпер кулаками подбородок.
- Опять пьешь эту дрянь? - Проорал в самое ухо едва подошедший Нуно.
- Когда твой выход, Змей? - Таким же образом спросил Микеле, потянув на языке звучный сценический псевдоним и сощурившись от попавшего на лицо цветного луча прожектора.
- Так я уже спел, - патлатый музыкант, местная «звезда», тряхнул хаотично завившейся от жары и пота шевелюрой и демонстративно кивнул в сторону уже зачехленной гитары. - Как работа?
Итальянец зажал ладонями уши, показывая, что слышно не было ничего, и продолжил, едва громыхавшая песня стихла, сменившись какой-то надрывной лирикой:
- Дов был, - спокойные слова звякнули в стакане вперемешку со льдом. - Опять, - еще глоток. - Он, вроде, и ничего, только смотрит так, что аж в дрожь берет. Завязать бы ему глаза...
Нуно засмеялся, похлопав пьянеющего друга по плечу, и, махнув на прощание персоналу клуба, скрылся в толпе, продираясь к выходу. Локонте завистливо посмотрел ему вслед, радуясь хотя бы тому, что у его приятеля работа была почище и давала чуть больше свободы. В стакане одиноко хрустнул лед.
Попытка снова призвать полуголого бармена оказалась прервана появлением начальства. Ямин, натянув кепку с символикой клуба на залысину, нервно барабанил пальцами по темной столешнице, в упор глядя на итальянца. Тот решил самоликвидироваться с линии праведного гнева и слиться с пестрой и взмокшей от движения и своей многочисленности массой людей. Не хватало еще получить выговор от вечно недовольного менеджера, хотя в действительности всегда было за что.
Прижавшись спиной к прохладной стене около угла зала, Микеле мельком взглянул на часы. До полуночи надо было настроить гитару и убить бездельем полтора часа жизни, но итальянец едва подавил навязчивый зевок, проклиная дневную внеплановую побудку и черт знает зачем принесенного гостя, явно не дружившего со своей головой.
***
Вновь оказаться на этих прожженных беспределом и бесконтролем улицах, где жизнь начиналась только после того, как садилось солнце, и умирала, рассекаемая утром. Ночь здесь была и роженицей, и палачом, ломавшими чужие судьбы.
Расстегнув верхние пуговицы рубашки и стянув блестящий галстук, Флоран закашлялся от едких запахов, врезающихся в лицо и с непривычки вызывающих легкую, но неприятную тошноту. Зачем он снова сунулся сюда, аккуратный и ухоженный юрист, один из тех мелких работяг, что незаметно снуют по тесным офисам и легко теряются в толпе. Француз схватился за голову и несколько раз крутанулся вокруг своей оси, судорожно озираясь.
Второй раз был он здесь, но уже по своей воле. В первый же услужливые коллеги, напоив, затащили в местный задымленный бар и бросили, разбежавшись по проституткам. Оставшись наедине с полупустой бутылкой коньяка, Мот как нельзя лучше осознал отчаяние своих разбитых надежд и вдобавок недавно разбитое сердце, что вкупе с ударившим в голову спиртным и отправило ближе к утру, когда все клубы и притоны закрылись, на крышу судьбоносной пятиэтажки.
- Что я здесь делаю? - Простонал в пустоту Флоран, закрыв пол-лица тыльной стороной ладони и шарахнувшись от пронесшегося мимо полуголого парня, натянувшего майку на голову и взывавшего, судя по всему, к всемирной трезвости.
- Ищешь любовь? - Раздалось лаконичное предположение, обвитое утекавшей сквозь полуоткрытые двери музыкой, лишенной слов. Француз удивленно обернулся на голос, и увидел перед собой высокую молодую женщину с до невозможности длинными накладными ресницами. «Проститутка», - мелькнула закономерная, но несколько неверная мысль. Впрочем, разубеждать его никто не собирался. Флоран попятился, избегая разговора, но оказался утянут ближе к свету низко висящих неоновых вывесок.
- Впервые здесь? - Мелисса не ослабляла хватки, улыбаясь одними глазами. Отрицательный жест пойманного бедолаги удивил ее, сумев разжечь дремавшее от обыденности любопытство. - Разыскиваешь девушку на ночь? Снова нет? Тогда мужчину?
Флоран замялся на секунду и кивнул, запоздало сообразив, что значил этот ответ, и сразу же замотал головой, отказываясь от сказанного. Поразившись настолько нелепой реакции и наивному смущению, Мелисса без обиды или агрессии рассмеялась и, развернув желавшего провалиться сквозь землю Флорана, подтолкнула к противоположной стороне улицы, утопавшей в пьяных похотливых телах, пьющих, орущих, поющих и прославляющих принесший темноту закат.
Пробраться через поток неконтролируемой толпы удалось далеко не с первого раза, но в конце-концов цель была достигнута, и француз, спотыкаясь и поскальзываясь на пятнами разлитой по асфальту жиже, оказался перед дверьми крупного двухэтажного клуба, наполовину уходящего под землю. Подняв глаза, Мот к невероятному счастью признал здание: клуб был встроен в ту самую пятиэтажку, с которой несколько часов назад едва не прыгнул разочарованный в своей жизни юрист среднего класса, черт знает зачем занесенный в эти края. Чуть выше на улицу выходило и то окно, из которого показался человек, ради которого пришлось снова возвращаться в эту клоаку порядка и спокойствия и одновременно сердце музыки и безудержной свободы.
Глубокий вдох, второй, третий. Француз, сдерживая волнение, пытался усмотреть подъезд, дверь, дыру, лаз - что угодно, чтобы проникнуть внутрь, но безрезультатно, лишь неудобная пожарная лестница ползла вверх по стене.
Длинная очередь в клуб обвивала измученный бессонницей пятиэтажный дом и начиналась под сверкавшей лампочками вывеской «Моцарт». Искренне не оценив столь неподходящее название для подобного заведения, Флоран прокрался к лишенному мимики охраннику, но, решившись спросить его об устройстве пятиэтажки, оказался прицельной оплеухой отправлен в конец очереди, от тоски ревущей песни известных групп.
Мот поперхнулся. Он знал все композиции, до последней ноты, до последнего слова, с подросткового возраста вынашивая мечту стать музыкантом вопреки желанию родителей отправить сына учиться на адвоката. Их воля оказалась сильнее, и теперь в груди болезненно клокотали, смешиваясь, обида и сожаление.
Флоран отбросил невеселые мысли, сосредоточившись на своей основной цели. Необходимо было во что бы то ни стало отыскать нового почти знакомого, удержавшего своим недовольством от опрометчивого и бессмысленного самоубийства, и отблагодарить его. И, раз уж он один из здешних, получше расспросить об этих местах.
Внезапные крики, женский визг, вой ударили по барабанным перепонкам. Из клуба выскочил длинноволосый встрепанный музыкант с гитарой наперевес, махнул толпе и скрылся в подкатившем громоздком автомобиле. «Змей! Змей! Змей!» - вещала толпа вслед удалявшейся машине.
Собрав всю смелость в кулак и выудив из кармана несколько купюр, Флоран без лишних колебаний вложил их в массивную ладонь охранника, полагая, что платит за ответы на вертевшиеся на языке вопросы. У последнего же было иное мнение.
- А теперь скажи мне, где... - Закончить фразу так и не удалось. Француз, схваченный за шею под затылком, прямой наводкой отправился в распахнутые двери клуба, слетел по лестнице и, врезавшись в чью-то спину, отскочил к стене, в панике осматриваясь.
Всюду были люди, пьянеющие, веселящиеся, целующиеся, поющие и танцующие. После нескольких неудачных попыток прорвавшись к бару как к самому безопасному месту, Флоран, утирая вспотевший от нервных потрясений лоб, позвал бармена. Бенджамин появился незамедлительно, взглядом спрашивая пожелания клиента, но, поняв, что пожеланий особых нет, налил что-то на свое усмотрение и исчез, скрытый напиравшей на барную стойку полутрезвой волной.
Заиграла музыка, и в то же мгновение зал утих, сохраняя в памяти несложный мотив, чтобы через минуту продолжить с трудом сдерживаемый дебош. Флоран терялся в этой атмосфере, растворялся в ней, не сумев противиться юношеским мечтам, ожившим и воспрянувшим вновь.
Около часа плохо ладящая между собой группа музыкантов насиловала инструменты и толпу, находящуюся уже в том состоянии, когда стало плевать на окружающий шум.
Зазвенела полночь. Опустошив очередную порцию некрепкого алкоголя, Мот принялся выискивать в карманах деньги, не собираясь больше предаваться упорной ностальгии.
Неожиданно застонала гитара, низко прогудел водружаемый на стойку микрофон.
- Добрый вечер, друзья! - Прогремело из колонок. Толпа в ответ заулюлюкала, приветствуя знакомое лицо, и Флоран резко обернулся, не доверившись своему слуху. - Настало время открыть ночной марафон!
Несложный перебор, заглушавший многоголосый рев, извлекал из старой акустики незамысловатую мелодию, подыгрывая быстрой несложной песне, текшей по проводам и вырывавшейся в сердце гудящего клуба.
Француз нервно сжимал в руках пустое стекло, неотрывно глядя на терзавшего струны итальянца, выхваченного на сцене светом одинокого прожектора. Теперь необходимость познакомиться ближе приобрела дополнительный смысл, заставляя иначе оценить судьбоносность случайной встречи.
Микеле играл и пел в свое удовольствие, наслаждаясь самим процессом исполнения и подбадриваниями толпы. Всего полчаса под ударами прожекторов и многочисленными взглядами - и триумф закончится, опущенный до уровня дорогостоящей клубной проститутки, покорно принимающей и в тоже время ненавидящей свою работу.
Флоран искренне верил в чистоту музыканта, пусть недолго, но все же сиявшего ярче остальных на небольшой обросшей проводами сцене. Он сорвался со своего места, устремившись за спустившимся со своего пьедестала певцом, но уперся в непробиваемую человеческую стену, отбросившую назад к бару. Француз перевесился через столешницу и крикнул бармену, указывая на ненадолго опустевшую сцену, на которую уже забиралась следующая группа:
- Кто это был?
Бенджамин, ни на секунду не отвлекающийся от своей работы, что-то ответил, но сквозь неудержимые крики и пронзительный плач свыкающейся с усилителями электрогитары удалось расслышать только имя.
В следующую секунду, не сумев противостоять напору алчущей музыки и алкоголя массы, Флоран оказался захлестнут сметавшей все на своем пути толпы.
Часть 2 Часть 2
Что бы до этого прежде ни происходило в жизни, ничто не могло настолько сильно раззадорить настойчивое любопытство, как возможность сблизиться с музыкантом, не понаслышке знакомым со сценой.
Сославшись на недомогание и взяв больничный, Флоран снова неуклюже карабкался по пожарной лестнице на крышу старой, потертой временем пятиэтажки, так и не сумев отыскать нормальный вход в здание. Местами покрывшееся ржавчиной железо кряхтело, не скрывая свое недовольство и не жалуя посторонних.
Отдуваясь и хрипя, француз повалился на крышу, перегнувшись через край и отряхивая свою безупречную для здешних мест маскировку: выуженные из глубин шкафа джинсы и довольно простого вида рубашку, сменившие более привычный костюм.
Днем улица выглядела совсем иначе, нежели ночью, Флоран только сейчас отметил это. Не было ни пьяного бунта, ни музыки, ни безумно голосящих очередей, ни ночных работяг в непомерно коротких юбках, заманивающих обещаниями сладостной ночи. Лишь разбитые автомобили и шатавшиеся с похмелья бедолаги уныло составляли друг другу компанию.
Поднявшись, француз пару раз взволнованно одернул воротник, хрустнул костяшками пальцев, собираясь с духом, и мелко подпрыгнул, сразу же замерев и вслушиваясь в получившийся звук. Никакой реакции не последовало, тогда процедура повторилась еще дважды, затем трижды, и вскоре Мот уже вовсю скакал по пыльной крыше, периодически заглядывая в окно в ожидании знакомой головы.
Около пяти минут ощущения себя полнейшим идиотом не прошли даром, прогремев полным ненависти и жаждой убивать и расчленять голосом:
- Пошел к чертовой матери вон с моей крыши!
Флоран, тотчас метнулся к низкому ограждению, и по пояс свесился с него, не сумев скрыть радостную улыбку. Микеле, туго соображая спросони, уставился на него снизу вверх, застыв на пару секунд, и лаконично спросил:
- Ты кто?
Поперхнувшись, француз едва не свалился, вовремя ухватившись руками за край крыши. Следы счастья моментально стерлись с лица, придав ему крайне обиженное и тоскливое выражение. Локонте сипло рассмеялся:
- Теперь узнаю. Опять прыгнуть решил? Нет? Тогда вали домой!
Голова исчезла, послышались звуки упрямо сопротивляющихся жалюзи. Но отступать Флоран не собирался, понимая, что этот заспанный итальянец - его единственный нормальный билет в здешний мир.
- Я буду топать! - Сорвалось с языка первое, что пришло на ум, но, несмотря на абсурдность, эта нелепая угроза сработала.
После небольшой паузы послышались неровные шаги, недовольное бормотание, и, наконец, распахнулась дверь. Заметив появившегося мужчину, француз поспешно отвернулся, не сумев совладать со смущением и кулаком подавив непроизвольный смешок. В этот раз итальянец предусмотрительно приличия ради обмотался кухонным полотенцем, которое, впрочем, не особо помогало и больше походило на широкий ремень.
- Я спал, - коротко отрезал Микеле, предупредив все возможные вопросы и забираясь на любимую трубу, еще несильно нагревшуюся из-за затянувшей небо полупрозрачной серой пленки. - Что тебе надо?
Подняв голову, Локонте закрыл глаза, отдаваясь на растерзание рассеянному свету и позволяя ему рисовать на опущенных веках причудливые узоры. Относительная тишина вокруг обволакивала, принося с собой зыбкое ощущение покоя.
Внезапно схваченный за руку, Микеле дернулся от теплого осторожного прикосновения, и непонимающе взглянул на возникшего перед ним француза, светящегося изнутри от счастья. Тот принялся рассыпаться в благодарностях за собственное спасение, только в гудящем от недосыпа черепе все слова смешивались в вязкое пестрое месиво и оседали, проглоченные, где-то в желудке.
Посреди пылкой речи Микеле не выдержал и размашисто зевнул, тем самым мгновенно оборвав поток непрерываемой речи. Флоран обиженно отступил, но, вовремя сообразив, что сам разбудил человека посреди заслуженного сна, слегка стушевался.
- Я вчера был в клубе, видел твое выступление! Знаешь, - он набрал в грудь больше воздуха, готовясь излить душу. - Я ведь всегда мечтал стать музыкантом, но никто в меня не верил. А я хочу быть свободным, жить, как ты, писать музыку, петь и...
- Заткнись, - увлекшийся собственным красноречием, француз не заметил, как его новый знакомый слез с воздуховода и провел ладонью по лицу, силясь стереть следы усталости. - Ты сам не знаешь, чего хочешь.
Флоран недоуменно обернулся, не понимая причины того раздражения, что тенью лежало за каждым произнесенным словом. Микеле скрылся за дверью, нехотя скользнувшей по тугим петлям, и оставил после себя лишь злую недосказанность и не осознавшего своей оплошности француза. Тот хотел было что-то возразить, но вместо этого крикнул вслед:
- Ты сегодня выступаешь?
Донеслось согласное мычание, равнодушное и приглушенное, но его вполне хватило для того, чтобы вновь ощутить желание вернуться сюда, изменив своим навеянным обществом привычкам.
Микеле с разбегу завалился в кресло, закинув ноги на подлокотник и пропустив мимо ушей вопли приближающегося Ямина, увидевшего подобное надругательство над клубной мебелью. Сердитый на весь мир и каждого человека в частности, Локонте мечтал либо о продолжительном и беспробудном сне, либо о стакане чего-нибудь покрепче. Но вскоре близилось открытие «Моцарта», оттого желания были глубоко неосуществимыми.
- Ты что такой злой? - С легким эхом любопытства поинтересовался сидящий на полу Нуно, терзавший от безделья гитару потертым медиатором, чудом пережившим целый сезон выступлений.
Итальянец рывком сел, скользнул на половицы, вплотную приблизившись к застывшему от неожиданности музыканту, и начал быстро и невнятно говорить:
- Второй день подряд один и тот же бородатый приставучий ублюдок будит меня черт знает зачем и начинает пороть какую-то несусветную чушь!
Продержавшись секунд десять, Нуно сдался и захохотал прямо в лицо друга, тотчас отвернувшегося, обиженно и возмущенно сопя сквозь проступившую на губах улыбку. Змей провел пальцами по струнам и отложил в сторону наскучивший инструмент, давая ему немного отдыха.
- Кажется, у тебя скоро появится новый клиент, - довольный своей догадкой, предположил Нуно, поднимаясь и разминая спину, но, услышав пренебрежительное фырканье, удивленно поинтересовался: - С каких пор тебе не нужна работа?
- Такие секс не покупают, - недовольно пробормотал Микеле, пытаясь выкинуть из головы образ надоедливого француза, раздражавшего своими наивными детскими мечтами, своей холеной правильностью и мелкими проблемами, раздуваемыми из ничего до невообразимых размеров.
Время близилось к семи, и Локонте забрался обратно в кресло, неловко ютясь в нем. До открытия клуба оставалось чуть более часа, и за это время можно было хоть немного поспать.
***
Та же улица, те же люди. Живая волна втолкнула в двери клуба своей неудержимой силой, усердно сдерживаемой безразмерными охранниками на входе. От пестревших ламп, прожекторов и духоты начала кружиться голова, столп эмоций едва не сбил с ног, унося прочь от гнетущей однообразием повседневности. В глазах отражались цветные блики, и Флоран с восторгом ловил их, жадно глотая грохочущую со сцены музыку.
По здешнему обычаю, сперва проводился концерт известных исполнителей, затем лишь давали слово молодым и по большей части неопытным коллективам. Микеле должен был выступать где-то между ними, и француз искренне надеялся успеть найти его до этого времени.
Протиснувшись к бару, Флоран тщетно пытался высмотреть знакомого бармена, но вместо него, заметив растерянность посетителя, подоспел невысокого роста мужчина в фирменной кепке. Нагнувшись к нему, Мот стряхнул челку и громко спросил, молясь, чтобы его голос не потонул в визге электрогитар:
- Мне нужен некто по имени Микеле, где он?
Приподняв козырек, Ямин понимающе закивал.
- А, ты тот самый приставучий ублюдок, что не дает спать нашей прелести, - он скрестил руки на груди, немного отклонившись назад. - Если хочешь занять его время, сперва заплати ему, сколько попросит.
Флоран недоуменно отстранился, решив, что либо ослышался, либо это была особая шутка, доступная для понимания только местным. Как бы то ни было, многочисленные расспросы не дали особых результатов, то и дело сводясь к одному и тому же совету отыскать себе кого подешевле.
Не обращая внимание на слухи и чужие россказни, француз упорно отгонял очевидную напрашивающуюся мысль, свято веря в искреннюю чистоту музыканта.
Время хрипело, ныло, дрожа от непрекращающихся раскатов ударных, прокручивало перед глазами уже переживших свои лучшие годы полуголых рокеров, все еще любимых опьяненной ритмом толпой. Но один из них заметно выбивался из однообразной картины.
Еще молодой и крепкий, он блистал под лампами, жарившими жавшиеся друг к другу тела, с легкостью извлекая из железных струн четкий звук. Сильный и правильный голос прокатывался по всему залу, насилуя усилители и вторя собственной гитаре, то и дело подхватываемой басами и абстрактно существующими клавишными.
Заслушавшись, Флоран непроизвольно бросил взгляд на небольшую группу людей, стоявших в тени в глубине сцены у самых кулис и внимательно следивших за извиваниями довольно молодого исполнителя. Один из них с нескрываемым обожанием ловил каждый жест, каждое движение длинноволосого певца, впитывая любой звук.
Микеле! Флоран моментально собрался, бесконечно благодарный своей удаче, и вскочил на небольшое декоративное возвышение, держась за неровно крашеный столб, служивший подпорой потолка. Ликующие фанаты перекрыли собой все возможные проходы, не оставляя вообще никакой возможности подобраться ближе.
Непродолжительный концерт заканчивался, времени оставалось все меньше. Собрав в кулак силы и смелость, Флоран нырнул в человеческое месиво, постепенно продираясь сквозь него и безуспешно пытаясь уворачиваться от случайных тычков под ребра.
Последняя песня, последний аккорд. Клуб взорвался единым воплем, дав шанс рвануть вперед, просачиваясь сквозь мокрые, одетые в кожу и какие-то рваные тряпки тела.
Оставалось уже чуть более десяти метров, когда исполнитель, ухмыльнувшись своим поклонникам, пошел прочь со сцены к кулисам и тотчас свободно обхватил за талию легко подскочившего итальянца, оставляя на его губах тяжелый мокрый поцелуй. Взмокший от жары, напряжения и нахлынувшего после выступления адреналина, певец жестом отослал охрану и, скользнув ладонью по бедрам Микеле, запустил пальцы сзади ему за пояс, кладя его руку на зашнурованную ширинку своих кожаных брюк.
Замедлив шаг, а затем и вовсе остановившись, Флоран застыл, неотрывно смотря на нескрываемую прелюдию, разом подтверждающую все слова, сказанные об итальянце даже едва знакомыми с ним людьми. Не отрывавшиеся друг от друга любовники скрылись за дверьми одной из специально обставленных комнат, но зал все еще восторженно скандировал имя любимого исполнителя.
«Мерван», - эхом повторил Флоран, забрасывая прилипшую ко лбу челку назад, и бросился вон из клуба.
@темы: Mikelangelo Loconte, Florent Mothe, Фанфикшн
-
-
30.06.2012 в 22:43Будет интересно.
...
-
-
01.07.2012 в 01:29имхо, "невнятно" звучало бы лучшк)
а так... *грызет нервно ногти* ааааааа блин вы умеете писать так, что сил нет ждать продолжения!!
-
-
03.07.2012 в 22:51-
-
19.08.2012 в 12:33