Автор: ANGIE29
Фэндом: Моцарт. Рок-опера (Mozart, l'opera rock)
Персонажи: Антонио Сальери/ОЖП
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Философия, Повседневность, Даркфик, PWP, POV
Предупреждения: OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, ОЖП
Размер: Мини, 5 страниц
Статус: закончен
ТЕКСТЛегкий шепот дам за кружевными веерами почти неслышен. Их кавалеры обсуждают свои, мужские, дела в нетерпеливом ожидании начала представления. И те, и другие разряжены по последней парижской моде, затянуты в корсеты, припудрены, подкрашены, причесаны, завиты. Ничто и никогда здесь не бывает настоящим. Театр в театре.
- Ах, герр Сальери, когда же мы услышим новое произведение, созданное нашим гениальным композитором?
О ком вы, милочка? Обо мне? Или о Нем?
- Терпение, миледи, терпение.
Я не хочу сегодня улыбаться, но нужно сделать над собой усилие. А она недурна собой, эта новоиспеченная баронесса Фон Фейербах: миниатюрная фигурка, светлые локоны, чуть припухшие губки, тонкая талия, мраморная кожа и мушка на щеке... Интересно, сколько ей лет. На вид никак не более шестнадцати. Миленькая, глупенькая пташка.
- Пройдемте в ложу, господа, опера вот-вот начнется.
Оркестр настраивает скрипки, собравшиеся, наконец, рассаживаются, готовясь внимать Его музыке. Рукоплескать и восхищаться, бросать цветы на сцену и носить на руках.
Ненавижу.
- Ах, герр Сальери, опера была прекрасна! Вы не находите? - щебечет наивная дурочка, лишь только занавес упал.
Что понимаешь ты в музыке, ничтожное создание. Она была гениальна.
- По-моему, Маэстро превзошел сам себя! Браво! - вторит ей напыщенный туповатый муженек. Прекрасная пара, неправда ли.
- Неплохо. Неплохо весьма, - почти неслышно выдыхаю.
Сжать кулаки. Еще. До боли. Вот так. Уже лучше, намного лучше. Не так сильно давит в груди. Главное — не забыться и не начать кусать губы. Моя извечная привычка. Нет-нет, никто не должен видеть. Самое время уехать домой.
- Герр Сальери! Вы покидаете нас? Так скоро? Ведь мы увидимся с вами завтра на весеннем балу? Вы непременно должны почтить нас своим присутствием!
Ах, да, весенний бал. К чертям! На это сборище уродов уж нету сил моих смотреть.
- Всенепременно, миледи, всенепременно.
Весенний бал ничем не лучше всех остальных не менее унылых сборищ. Полуулыбки, полувзгляды, полутона и полужесты... Толпа в огромной зале кишит как черви в трупе исдохшего бродячего пса. Как я устал от этого города, его напыщенности, лицемерия и насквозь выгнившего нутра.
- Что думаете вы о сегодняшнем обществе, герр Сальери? Изысканное, неправда ли?
Давно чума не посещала Вену, вот, что я думаю о них.
- О да, вы совершенно правы, миледи.
Маленькая шлюшка не сводит с меня глаз. Ее супруг лениво спорит о политике с такими же тупоголовыми мешками жира и костей, как и он сам. Она же дарит мне ужимки и бесстыдное кокетство, приправленные пошлыми банальностями, легко слетающими с ее коралловых губ.
- Не соизволите ли осмотреть наш зимний сад, герр Сальери? Мы выписали несколько довольно редких экземпляров из самой Индии! Нет, вы решительно обязаны на них взглянуть!
Ну что ж, пожалуй, это именно то, что мне сегодня нужно. После вчерашней премьеры одного лишь вина недостаточно.
- Не откажусь, миледи. Надеюсь, вы хорошо ухаживаете за своими кустами мирта.
Она слегка краснеет, но делает вид, что не поняла моего намека, и мы как можно более незаметно удаляемся из бальной залы.
Незамеченные никем, мы входим зимний сад. По счастью, он находится в дальней части особняка, и вероятность, что нас потревожат, ничтожно мала. Без лишних слов я сразу перехожу к делу — долгие прелюдии не для меня. К тому же, время поджимает - нас могут хватиться.
Я резко притягиваю ее к себе, держа одну руку на ее затылке, другой нащупываю шнуровку корсета. Мгновение — и мои губы впиваются в ее развратные уста, так влажно и призывно открытые мне навстречу. Она упирается кулачками мне в грудь, пытаясь отстраниться.
- Ах, Антонио, бога ради, что ты делаешь?!
Не время играть в неприступность, моя дорогая, к тому же, вам ли поминать имя Господа, предаваясь прелюбодеянию под носом у супруга.
- Мы разве перешли на «ты», миледи?
И, не давая ей ответить, я снова целую ее, на этот раз глубже, с силой проталкиваю свой язык в ее рот и сжимаю затылок. Никуда не денешься. Но маленькая бестия ухитряется извернуться, при этом укусив меня за нижнюю губу. За это она немедленно получает пощечину и, не удержавшись, падает у моих ног.
- Антонио, мне больно! - в ее изумрудных глазах стоят слезы, а губы слегка подрагивают, как у обиженного ребенка.
- Мне тоже, - дотрагиваюсь пальцами до губ и вижу кровь на них. Вот стерва! - Еще хоть раз укусишь — пожалеешь.
Я грубо хватаю ее за предплечье, поднимаю с мраморного пола и тащу к кушетке, очень кстати поставленной здесь, в окружении диковинных растений. Скорее всего, на ее руке останутся синяки, но мне плевать. Швыряю и тут же накрываю ее своим телом, надежно прижав, чтобы не увернулась.
- Антонио, прошу вас, я ведь замужем!
Ну что за детский лепет, в самом деле. Противно слушать.
- И что с того, я тоже несвободен.
Освобождаю от корсета ее упругие нежные груди и начинаю безжалостно мять, сжимаю соски и терзаю их губами. Уж верно ее муженек не способен исполнить супружеский долг как положено. Нестрашно, я сделаю все, чтобы прелестница надолго запомнила этот вечер. Немного прикусываю, ставший совсем уже твердым сосок и слышу ее полустон-полувскрик.
- Молю вас, Антонио!..
- Заткнись! - мой голос охрип от возбуждения. - Не делай вид, что ты этого не хотела.
Продолжаю ласкать ее шею и грудь, то целуя, то кусая. Мне нравится чувствовать нежную плоть и следы от укусов меня возбуждают. Она тяжело дышит, сжимая мои волосы, которые совсем растрепались, и от аккуратной прически не осталось и следа. Чувствую свое возбуждение, и расстегиваю кюлоты, освобождая набухший, твердый член.
- Давай, приласкай его, смелее, - я ложусь рядом с ней и притягиваю ее за волосы, приближая ее губы к своей горячей плоти.
Ничто не доставляет мне большего удовольствия , чем эти запретные ласки. Она пытается сопротивляться, но я лишь сильнее сжимаю пальцы на ее затылке. Лицо баронессы искажается от боли и она послушно обхватывает губами головку члена. Понятно сразу — она делает это впервые. Ну что же — все когда-нибудь случается в первый раз. Закрываю глаза и отдаюсь волшебным ощущениям. Ее губки посасывают головку, а горячий язычек скользит по ней, доставляя невероятно приятные ощущения.
В такие моменты все гнетущие мысли покидают мое сознание и я, наконец, чувствую себя свободным. Я больше не помню о Нем, о Его дьявольской музыке, о Его славе. Я — властелин моей вселенной и только моя музыка звучит в ней.
Жаль, эти мгновения так быстротечны и случаются реже, чем мне бы хотелось.
Я чувствую, что уже близок к финалу, а значит пора переходить к основному блюду. Ее слишком пышная юбка на фижмах мешает, и я, привстав, отстраняю ее, а затем переворачиваю баронессу на живот, задираю юбку и приспускаю кружевные панталоны. Меж ног ее гладко и влажно, мне нравится нежная кожа женских бедер, полностью освобожденная от волос. Немного помассировав пальцами клитор, приказываю ей развести свои ноги руками. Она послушно выполняет мои указания, раздвигая и открывая передо мной свои «врата блаженства».
Люблю, когда меня приглашают.
Я вхожу в ее узкое лоно, еще не познавшее материнства и сразу же начинаю двигаться резкими толчками, причиняя ей боль, но от этого голова моя кружится еще сильнее.
Мне нужно почувствовать власть, ощутить свое превосходство , подчинить эту гордую и неприступную на вид красавицу своей воле. Другие могут лишь смотреть, вздыхая украдкой, что она - жена другого. Я же трахаю ее размашисто и грубо, как животное. Из глаз ее брызжут слезы, она начинает стонать и мне приходится зажать ей рот рукой. Излишний шум нам вовсе ни к чему.
Когда же пик блаженства близок, я выхожу из влажной, горячей вагины и прижимаю головку члена к ее тугой, чудесной попке. Она пытается кричать, но моя рука заглушает ее крик. Толчок - и я внутри. Там узко и восхитительно. Я знаю, мой член довольно толстый, и ей, должно быть, больно, но переживать об этом я стал бы в последнюю очередь, к тому же, она ведь не хочет родить не от мужа или испачкать чудесное шелковое платье пятнами спермы, не так ли?
Еще совсем немного, всего лишь несколько толчков и я кончаю, изливаюсь в нее и сладкие судороги блаженства проходят волнами по моему разгоряченному телу.
С трудом уняв сердцебиение, встаю и обнаруживаю кровь на члене. Видимо, он все же слишком большой для малышки, но не беда — она у аптекаря купит целебную мазь, а я оботру ее кровь ее же нижней юбкой. Испачкать костюм сейчас было бы очень некстати.
Баронесса размазывает слезы по раскрасневшемуся личику и не смотрит мне в глаза. Все верно, наше с ней небольшое приключение окончено. Ее ждет супруг, а меня экипаж. По всей видимости, все вышло совсем не так, как она представляла, но всем нам рано или поздно приходится расставаться со своими ожиданиями, отдавая их на растерзание жестокой реальности.
- Я вам посоветую удалиться в свои покои и привести себя в порядок, миледи. Не стоит в таком виде показываться гостям.
Приглаживаю волосы и ухожу, оставив ее на кушетке. Немного жаль, что времени так мало - такой, как она, нужно наслаждаться медленно и долго.
А воздух в саду пахнет розами, я только сейчас это заметил.
О, женщины, вы одинаковы, вы прячете свои порочные лица под масками добродетели. На деле же все вы — не более, чем пускающие пыль в глаза шлюхи, созданные Богом для услаждения мужчин.
Малышка баронесса недурна, но продолжать свидания с ней я не намерен. На то есть тысяча причин, но главная одна: пройдет совсем немного времени и мне наскучит ее ангельская внешность, а скуку я не выношу.
Я возвращаюсь в зал, придав своему лицу обычное сдержанное и немного надменное выражение. Окидываю взглядом публику.
Но вдруг с толпою что-то происходит. Все расступаются и пропускают Его. Он гордо ступает, упиваясь славой и успехом, как победитель, подобен солнцу, такой же невыносимо яркий, один только взгляд на Него жжет мне глаза, но отвернуться я не в силах.
Пора отсюда убираться. В свой мир, где светит лишь луна, и места нет лучам рассветным.
Быть может, в самом деле, мне следовало сделаться поэтом?
Мы снова испили из этого кубка — у нас он один на двоих.
Он жадно глотает искристый нектар из признания и восхищения,
А мне остается пьянящий и сладкий, волнующий яд утешения.