[mozartofans]

Название: Пророк
Автор: Жириновский
Фендом: Mozart L'Opera Rock / Adam et Eve. La seconde chance
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, ангст, романтика, юмор, AU
Предыдущие части: 17 и 18, 16-я и ссылки на все остальные
*Чтобы не случилось слишком много жирика, выкладываю партиями
Фото: Солаль с Ямином (шедевр, а не снимок), Клер, Бенджамин и Маэва

Часть 19

Часть 19



Может, вот оно, то самое пресловутое счастье, о котором все постоянно говорят и к которому стремится большинство людей, в чьих головах заложена программа идеальной жизни, с работой, домом, успешным браком. Однако несколько иные ценности встают на первое место у тех, кто привязан к сцене, к вниманию толпы, которая слушает и смотрит на тебя, к свету, который бьет прямо в глаза, заставляя забывать вроде бы намертво заученные движения или текст. Без этого чувства можно существовать, однако его остро не хватало, словно кто-то вырвал из каждой руки по пальцу.
То же ощущал и Микеле накануне встречи со своими старыми приятелями и коллегами, сообщившими о том, что клуб вновь откроется, позволив вернуться на сцену, туда, где из колонок доносится твой голос и твоя музыка, выжатая из самых внутренностей. О том, что вновь придется торговать собой, Локонте старался не думать, готовясь поговорить на эту тему с Солалем, наконец-то полный решимости забросить это занятие.
Недавние перемены мало повлияли на работников клуба: все кое-как обжились на новых местах, не прозябая без крова, продолжали надеяться на лучшее, и самым большим счастливчиком оказался новоиспеченный жених. Пора было брать с него пример и уже определиться с целью в жизни и окончательно осесть, к тому же Флоран, не будучи против, сам предлагал оставаться у него столько, сколько позволят желание и совесть, а они позволяли очень многое.
- Не такой уж и плохой вариант, - пробормотал Микеле себе под нос, сонно ухмыляясь собственному отражению, дрожащему в теплой кружке.
- Ты о чем? - Флоран, бегающий по квартире в поисках галстука и пытавшийся вспомнить что-то важное, замер на мгновение около недавно вернувшегося итальянца, отхлебнул у него чая и убежал в коридор, не дождавшись ответа и ругаясь вполголоса.
- Да так, - сам себе проговорил Локонте и крикнул в пустоту: - Ты бы хоть брюки надел!
- Точно, брюки, - топот удалился в спальню, ускорявшийся пропорционально времени опоздания. Микеле потянулся и переполз с кухни в свое убежище, мечтая об объятиях радушного дивана и стараясь не замечать причитаний паникующего француза.
Тот, окончательно одевшись, ринулся к двери, кляня на ходу стоячие воротники и запутываясь в собственных ногах, когда резкий однообразный звон пронзил всю квартиру, рискуя довести ее жителей до сердечного приступа. Едва не потеряв равновесие, Флоран успел ухватиться за стену и сдернуть надрывающуюся трубку, боясь, как бы до омерзения надоедливый звук не разбудил скрывшегося у себя итальянца.
- Да, это я, - отозвался полупонятному шипению Мот. - Нет. Какие? - он дернул запястьем, покосившись на часы и высчитывая, насколько сильно придется торопиться. - Вы же сказали, что прикроете это гнездилище! Нет, зачем... - Голос из динамика стал на порядок громче, принявшись тараторить какие-то доказательства. - Что значит «не выйдет»? А наш уговор?
Еще пара слов - и гудки. Флоран сцепил зубы и в сердцах отшвырнул трубку, нервно проведя пальцами по аккуратной бороде, пытаясь успокоиться. Потревоженный шумом, из комнаты показался Микеле, заметивший метания француза, и удивленно окликнул.
- Все нормально, - натянув более-менее безмятежное выражение на лицо, ответил Мот, но итальянец только скривился, недовольный дешевой отмазкой. Вздохнув, Флоран подошел к нему и, положив ладонь ему на голову, слегка коснулся губами его лба. - Ты бы хоть иногда одевался, когда собираешься спать.
- Да что ты там не видел, - проговорил Локонте и непроизвольно охнул, внезапно подтолкнутый к двери спальни.
- Занимай кровать, все равно она пока стоит без дела, - улыбнулся Мот и, глянув на время, которого до грозного взгляда не менее грозного начальства оставалось все меньше, насупился и выскочил прочь.
Так и не получив объяснений явно не самому приятному утреннему звонку, Локонте все же пожал плечами и, пару секунд промешкавшись, уверенно распахнул дверь и упал на кровать, воспользовавшись любезным предложением соседа. Сон мгновенно накатил волной, и Микеле, замотавшись в чужое одеяло и подмяв по себя все имевшиеся в зоне досягаемости подушки, укрылся с головой, мысленно делая себе заметку, что с радостными новостями о возвращении в клуб нужно поделиться уже вечером.

Когда перед глазами уже стало двоиться, вызывая головокружение, Солаль схватил без остановки семенившего из угла в угол Ямина за плечо и усадил на стул, с силой вдавив с сиденье и умоляя успокоиться.
- Он мне не нравится, - в который раз повторил Диб, пару раз проведя ладонью по лысине, словно пытаясь пригладить уже не первый год отсутствующие волосы.
- Тебе и банановые йогурты не нравятся, - навис Солаль, сверля старого друга взглядом. - Это не повод переворачивать все с ног на голову и вызывать наряд полиции.
- Ты не разговаривал с ним, - попытка встать не увенчалась успехом, и лишь ни в чем не виноватый стул, качнувшись, возмущенно ударил передними ножками о паркет. - Бенджамин, что тебе удалось выяснить?
Бармен, неизбежно находящийся у своего начальства во время отсутствия бывшей его жены или иных родственников, покрутил одно из колец на руке, вспоминая, что именно получилось вытянуть из довольно быстро захмелевшего француза, забредшего в клуб в поисках итальянца. Отбросив ненужную информацию и заносчивые приукрашивания, удалось выдать ряд сухих фактов, вполне достаточных для того, чтобы представить довольно заурядную личность, мало чем отличающуюся от остальных.
- Как, говоришь, его зовут? - на полуслове оборвал Солаль и, услышав вновь повторенное имя, оставил попытки утихомирить возмущенного до глубины души Ямина и ринулся к столу, нашаривая в наростах из папок и исписанных журналов нужную бумагу. - А где и кем работает? - едва прозвучал ответ, Лоран ухмыльнулся в кулак и молча протянул документ вытянувшему шею Дибу, который, бегло осмотрев полученный лист, резко вскочил, опрокинув стул и принялся ожесточенно жестикулировать.
- Я же говорил, что добром это не кончится, говорил же, что от него ничего хорошего ждать не придется! - от собственной правоты Ямин едва не задохнулся и, позволив присутствующим читать по губам, ткнул пальцем в поставленную Флораном подпись, заверяющую разрешение закрыть клуб.
Своевременно почувствовав себя лишним, Бенджамин незаметно исчез из комнаты - не было нужды обладать феноменальными способностями, чтобы понять, что назревшая проблема была не для посторонних ушей. Уютная кухня, обходившаяся без лишних мелочей, обычно приносимых, а также, как оказалось на деле, уносимых женской рукой, встретила мягким светом, пробивающимся сквозь стекло.
Электрический чайник неизменно ждал своей участи подле плиты, отразив блестящим боком вошедшего человека, который поставил воду нагреваться и по-хозяйски заглянул в холодильник, впрочем, не найдя там ничего заманчивого. Шум работающего нагревателя не полностью заглушал долетавшие из-за стены обрывки фраз, потому пришлось искать способ отвлечь себя от ненужной информации. Все, что могло быть важным и нужным, Солаль сам расскажет, если сочтет необходимым, не было смысла пытаться разузнать что-либо иным способом.
Неспешно вечерело, и Бенджамин с благодарностью устремился к окну, прекрасно зная, что в эти часы стада работяг вывалятся из своих офисов и побредут по домам к любимым семьям, которые год от года начинают постепенно сводить с ума своей обыденностью и в большинстве случаев феноменальным постоянством, от которого хочется лезть на стены и потолки. Щелчок замолчавшего чайника отогнал возникший перед глазами морок, разговор в соседней комнате стал отчетливее, пришлось включить телевизор, чтобы тот хоть как-нибудь обеспечил возможность не слышать доносившиеся голоса.
Весь тот тоннами лезущий из экрана идиотизм, который мерцал в каждом втором доме в это время, не смог переманить все внимание на себя, потому к долгожданному моменту, когда спор смолк, сиротливо устроившийся с третьей чашкой чая бармен успел прочитать инструкции к салфеткам, растворимому кофе, сухим дрожжам, пластырю, хозяйственному мылу и всему тому, до чего могла дотянуться рука.
Бенджамин радостно выглянул в коридор как раз тогда, когда по мере возможности взлохмаченный Ямин уже стоял в дверях, прощаясь с хозяином квартиры.
- Не рассказывай пока Микеле, договорились? - попросил Солаль, выжидательно смотря в глаза собравшемуся уходить гостю. Тот пробормотал что-то в ответ, нехотя кивнул и, явно не довольный результатом, развернулся к лестнице.
Воцарилась неуютная тишина, сквозь которую отчеканивали шаги с лестничной клетки, провернулся внутренний замок двери, дав отмашку первому из всех назревших вопросов.
- Микеле от нас уйдет?
Солаль вздрогнул, словно забыв, что остался не один, но все же заставил себя ответить:
- С чего ты так решил? У него нет причин для этого.
- Разве? - с едва оттеняемой надеждой спросил Бенджамин, провоцируя продолжительный, но не самый веселый рассказ. Многозначно брошенный в сторону кухни взгляд сразу пояснил, что новостей много и они не из самых приятных, а также то, что снова придется заваривать чай.

- Я не позволю тебе вернуться туда! - в который раз повторил Флоран и, за пару шагов приблизившись к терявшему самообладание итальянцу, схватил его за плечи, призывая хотя бы на секунду прекратить неумолимо подступающий к кульминации спор.
- Какого черта ты мне указываешь? - уже не раз пожалев о том, что вздумал рассказать о своем неизменном решении снова работать в клубе, Локонте вывернулся, оттолкнув от себя Мота и брезгливо смахнув с себя его настойчивость. - С каких это пор я стал твоей собственностью?!
Опешив, француз не сразу нашел, что ответить, потому помедлил, исподлобья смотря на Микеле, словно стремясь изувечить его одним взглядом.
- Ты сам понимаешь, что говоришь? – обида резанула по горлу тонкой леской, приглушив голос и не позволив ему сорваться на крик.
- Так же прекрасно, как и то, что тебе не стоит лезть в мою жизнь, - прозвучало последней каплей для Флорана, который просто сдался, не желая более говорить ни слова – все равно любая фраза воспринималась враждебно, так и не достигая своей цели.
- Да делай, что хочешь, - Мот отвернулся, сдерживая желание вжать итальянца в стену пару раз, чтобы выбить из него всю скопившуюся дурь. Тяжелое частое дыхание клокотало в груди, кровь стучала в ушах, напрягая все тело, готовое в любой момент выпустить едва контролируемую силу. Сцепив зубы, француз процедил сквозь них продолжительный вздох, намереваясь успокоиться и вновь попробовать мыслить логически и прийти к чему-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающему согласие, когда одновременно раздались презрительно брошенное «Да пошел ты» и непривычно громкий удар двери, жестким хлопком врезавшийся в барабанные перепонки.
Спокойствие тотчас дало трещину, зашлось крупной дрожью и за мгновение лопнуло, вымещая злость на всем, что попадалось под руку. Острая боль пронзила ладонь, пусть неглубоко, но ощутимо прорезанная стеклом одной из немногочисленных старых фотографий, брызнувшей мелкими осколками.
Флоран замер, отрезвленный, но не способный вспомнить своего гнева, захватившего, захлестнувшего разум, заменившего его желанием одним взрывом вытолкнуть из себя все то, что тугим комом скрутилось где-то между сердцем и легкими. Мелкая дрожь постепенно распространилась от кончиков пальцев по коже, вгрызлась в позвоночник, неприятным холодом скользнув к затылку. Руки сами протянулись к карманам безжизненно свисавшей с крючка куртки, выискали там пачку сигарет - практически единственного, что сейчас могло дать хотя бы иллюзию спокойствия.
Вцепившись в них, Мот рванул в комнату, и, выдернув себя из объятий портьер и тюли, распахнул окно, прокрутившее взвизгнувшие петли и пустившее в спальню пласт холодного воздуха. Осознание того, что сорвался, совершил ошибку, позволил себе слишком многое, проникало в голову вместе с каждым глотком тянущегося с улицы вечера. Флоран несильно перегнулся через подоконник в осторожной надежде заметить ускользающий знакомый силуэт, однако ожидания не оправдались, и лишь охваченные желтым светом тени тянулись своими длинными кривыми руками прочь от предметов. Ночь грозилась своим появлением, а это время принадлежало взбалмошному итальянцу, с ним ничего не могло случиться, но и найти его не предоставлялось возможным.
Прекрасно осознавая, что так просто уснуть не удастся, разрываемый ожиданием внезапного возвращения Микеле и собственным состоянием, Флоран перешел в гостиную, скинул с кресла хаотично брошенные на него вещи и, сев, без сил откинулся на высокую спинку.

Часть 20

Часть 20



Четкий резкий стук каблуков вливался в общий поток телефонных звонков, разговоров и шагов, нестройной дробью врывающийся в барабанные перепонки. Благосклонный вечер позволил наконец забыть о работе и пачками отправлял прочь из офисов всех сотрудников, которые на следующий день снова запрутся в тех же самых стенах.
Отвлекшись на собственные мысли, Маэва на секунду замешкалась и тотчас поплатилась за это - кто-то задел, толкнул, ненароком выбив мобильный из рук. Тот, сделав прощальное сальто и самоотверженно сверкнув экраном, устремился навстречу холодным плиткам пола и, ударившись о них, по частям отскочил во всех четырех направлениях.
Несмотря на то, что вполне увенчались успехом попытки собрать телефон воедино, работать он отказывался наотрез, невзирая на мольбы, обещания и угрозы, смешанным потоком устремившиеся в свой адрес.
- Мелин? - прозвучал неприятно знакомый голос откуда-то сверху. Начальство нависло, внимательно следя над отчаянным положением своей подчиненной, баюкающей останки устройства. - Можно на пару слов?
Та осторожно кивнула, не смея отказать и заранее зная, что подобные встречи обычно ничем хорошим не заканчиваются. Немедленно поднявшись и начав панически вспоминать все свои грехи перед фирмой, Маэва покорно зашагала за невысоким французом, отвечавшим за всех сотрудников этажа, одного из тех, на которых ютились адвокаты компании.
Некогда довольно просторный и светлый кабинет был напрочь заставлен попеременно чередующимися папками, пачками бумаг и личными вещами его владельца, мелкими и пестрыми, от которых в скором времени быстро рассеивалось внимание, заставляя любого неподготовленного посетителя теряться и чувствовать себя неповторимо неуютно. Исключением не была и Маэва, на которую давило само помещение, вызывая желание если не сбежать, то хотя бы забиться в темный угол, чтобы только не видеть всего вокруг и чтобы это все не видело в свою очередь ее.
- Вы хотели о чем-то поговорить? - осторожно начала Мелин, заставляя себя отвлечься от слепо уставившейся в пустоту сугубо декоративной фигурки, напоминающей одновременно зверя, батон и жертву небесной кары.
Начальство, выраженное одним единственным суетливым и несколько дерганым мужчиной немолодого возраста, устроилось в кресле напротив припорошенного всевозможными канцелярскими принадлежностями стола и, для солидности сцепив руки, внимательно изучило посетителя.
- Насколько мне известно, вы с Мотом не первый год знакомы, - странный разговор начался издалека. - Вы давно были у него дома?
- Не очень, а что-то случилось? - рой мыслей мгновенно взвился, потревоженный неожиданным вопросом, вызвав одновременно ряд подозрений и опасений - без особых причин фирма не стала бы влезать в личную жизнь своих работников.
- Хотелось бы знать, нет ли у него каких-либо проблем личного, так сказать, характера? - взгляд, тяжелый и цепкий, хватался за любой даже самый мелкий жест, фиксировал малейшие изменения в поведении и лице, потому солгать не представилось возможным вообще.
- У него сейчас живет друг, - аккуратно сообщила Маэва, выверяя каждое слово, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего. - Вроде, это временно и...
- Достаточно, я так и думал, - отклонившись, Дов принялся перебирать содержимое верхнего ящика стола. - На звонки он не отвечает, так что передайте ему это, думаю, вы увидитесь раньше, - он протянул конверт и, дождавшись, когда женщина примет его и покинет офис, пораженно ухмыльнулся тому, насколько тесным оказался мир.

Каждая минута давалась с трудом, каждый вздох готов был разодрать легкие на клочки, оставив на их месте две неровные вакуумные дыры, засасывающие в себя любые желания, место оставалось только для мыслей, а в них как раз недостатка не было. Они подобно змеям проскальзывали в череп, извивались в нем, терлись друг о друга, и, расползаясь по всему телу, жалили мозг и сердце, впрыскивая в кровь холодный яд. Ощущение времени полностью отсутствовало, сменившись монотонным ожиданием чего-либо: человека, звонка, какого-нибудь знака или сигнала - должно было произойти что угодно, лишь бы появилась возможность отвлечься от недоброго предчувствия и бесконечного созерцания творящегося вокруг ничего.
Погрязший в себе, Флоран не слышал ни характерного глухого стона открываемой двери, ни знакомых шагов, ни тревожно окликнувшего голоса - все звуки давно смешались в грязную палитру, отдельно каждый из которой вычленить было практически нереально. Лишь тогда, когда тонкая ладонь опустилась на плечо, ощутимо сжав его, француз медленно, словно сквозь сон, повернул голову, не проронив при этом ни слова.
- Фло, эй, ты в порядке? Ты что в темноте сидишь?
Отступив, Маэва подбежала к выходу из гостиной, кинув сумку в угол, и, нашарив практически вслепую выключатель, надавила на него. Синхронно вспыхнули мгновенно накалившиеся лампочки, лишь одна из них, не выдержав напряжения, издала резкий хлопок и, погаснув, затянулась изнутри серым коконом. От неожиданности Мелин вздрогнула, однако Флоран предпочел не замечать случившегося, не видя смысла в растрачивании внимания на подобные мелочи, и лишь прикрыл глаза, защищая их от режущего зрачки света.
Тотчас начались беспорядочная суета и излишний шум, раздражающей пульсацией стучавшие в висках. Мелин металась по комнате, распахивая окна и что-то без устали спрашивая и тотчас себе же и отвечая, пытаясь проветрить помещение, насквозь пропахшее сигаретным дымом.
- Хватит, - рывком поднявшись с кресла, Мот схватил незваную гостью за запястье и наклонился к ней вплотную, пресекая все ее попытки превратить неумеренные хлопоты в катастрофу. - Как ты вошла?
- Дверь была не заперта, - не будучи готовой к столь резкому вопросу, едва слышно проговорила Маэва и, тотчас справившись с волнением, отважилась спросить: - Что произошло?
Разжав руку, Флоран лишь покачал головой, давая понять, что дело никоим образом не касалось посторонних людей, однако молчание повлекло за собой лишь новые расспросы.
- А где твой друг? - сощурилась Мелин, принявшись озираться, словно ожидала увидеть скрывающегося среди вещей и мебели итальянца. Практически в тот же момент возникшая догадка иглами впилась в сознание смесью искреннего сочувствия и искреннего облегчения. - Неужели вы поругались?
Застыв на секунду, француз отвернулся, избегая прямого ответа, и попробовал скрыться в коридоре от жестокой дотошности, своевольно вгрызавшейся в чужие проблемы, что, впрочем, не увенчалось успехом.
- Так я права? - скорее утвердительно сказала Маэва, не позволив своему коллеге сбежать. Тот покосился на нее, всем свои видом давая ей понять, что сейчас было не лучшее время для визитов, но эти потуги оказались тщетными. Все было ясно и без лишних пояснений, и к своей чести женщина не стала настаивать с целью выяснить подробности. - Ты, наверное, голодный, - тотчас спохватившись, засуетилась гостья, силясь хоть как-то вывести близкого друга из его состояния и ища для этого малейший повод.
- Уходи, - прозвучало негромко, но настойчиво и сухо, неприятным толчком врезавшись в слух.
За окном, из которого тянулась ощутимая и колкая полоса сквозняка, взвыла и тотчас закашлялась автомобильная сигнализация, но на этот раз Мелин не позволила себе никак отреагировать на внезапный звук, решив стоять на своем и чувствуя направленный на себя тяжелый взгляд.
- Не уйду, - она сделала уверенный шаг к Флорану и, ухватив его за предплечья, постаралась улыбнуться, что тем не менее не в полной мере смогло скрыть так или иначе проступающее беспокойство. - От тебя табаком сильно пахнет, - не было сил поднять глаза, боясь увидеть в мучительно знакомом лице даже слабый след неприязни. - Иди в душ, а я пока приготовлю что-нибудь, ладно?
Разрываемый желанием выставить всех посторонних вон из своей квартиры, чтобы наконец увязнуть в своем одиночестве, Мот сдержался, все же немного благодарный за эту назойливую и чрезмерно настойчивую заботу, и слабо провел рукой по длинным, спадавшим на плечи волосам, соглашаясь с предложением. От этого прикосновения Маэва замерла, не ожидая какой-либо реакции вообще, и, тут же собравшись, вытащила Флорана в коридор, а сама устремилась на кухню в надежде найти то, что могло бы сойти в качестве ужина.
Тревога за друга не давала покоя: такое состояние было слишком не характерным, чтобы можно было позволить якобы всеисцеляющему времени решить все проблемы самостоятельно. Немного успокоиться удалось лишь тогда, когда из ванной раздался сдавленный шорох воды, означающий, что страдалец все же решил прийти в себя.
Разрешив себе хозяйничать в чужом доме, Маэва не давала себе ни единого повода присесть, держа себя в непрекращающемся напряжении, готовая ко всему. Без какого-либо предупреждения из гостиной, где ранее нашел себе уединенное пристанище Мот, раздался прерываемый ритмичными переливами клекот. Он ни на секунду не прекращался, настойчиво раздражая одним своим существованием, слишком яростно требующим к себе внимания и постоянно становившимся все громче и громче.
Наконец, звонок прекратился, одолжив около минуты затишья, но вскоре повторился вновь, зовя любую душу, способную прервать его разносящиеся по всей квартире мучения. Не выдержав этого звука, Маэва бросилась в гостиную с целью наконец утихомирить источник слишком неуместного шума.
- Флоран сейчас занят, кто это? - Извивающийся мобильный сверкнул в руках. На нервный вопрос никто не ответил, напрягая подавляющей тишиной барабанные перепонки. - Могу я узнать, кто говорит?
«Позови Фло», - узнанный всего по двум словам, голос итальянца не выражал ничего помимо желания слышать француза и только его.
- Когда я тебя просила об этом, ты послал меня, - весомо напомнила Мелин, вспоминая Локонте все его грехи и чувствуя свое преимущество. - Потому нет.
«Мне не до шуток».
- Никто и не шутит, - она начинала ненавидеть уже неоднократно проклинаемого иностранца, вонзившего свои зубы в чужую жизнь и постепенно отрывающего от нее куски. Он словно острой занозой застрял под кожей и гнил там, не допуская того, чтобы о нем вдруг позабыли. - Я не знаю, что ты сделал Флорану, но лучше тебе больше никогда не возвращаться к нему, понятно?
Часы показали скорое появление ночи, когда пара секунд, лишенная речи, все же отозвалась в трубке сбивчивым дыханием, сменившимся равномерной и практически безэмоциональной просьбой.
«Послушай...»
- Нет, это ты меня послушай, - прервала Маэва, прекратив сдерживать себя рамками искусственно созданного окружающими приличия. - Не звони ему и не попадайся на глаза, если хоть сколько-нибудь благодарен за его доброту, - она набрала в грудь побольше воздуха, подводя черту. - Просто исчезни, и поверь мне, всем будет только лучше.
Раздались гудки.
- Ну что? - Клер наклонилась к Микеле, беря его за руку и пытаясь хоть как-то успокоить ее дрожь. Локонте будто не заметил этого, закрыв глаза и вновь оперев голову виском о стекло в стремлении сдержать нестерпимый холод, растекающийся по венам и впивающийся иглами в кончики пальцев. Перо, видя, что ее вопрос остался то ли неуслышанным, то ли проигнорированным, едва слышно окликнула итальянца по имени.
- Теперь мне некуда возвращаться, - спустя несколько секунд осипло отозвался тот, хоть как-то подтвердив свое существование. Разговор отнял почти все силы, оставив разве что возможность дышать и шанс на шепот, практически не разбираемый, сдавленный, граничащий с тишиной, периодически срывающейся с губ вместо слов.
- С чего ты взял? - Клер слышала, насколько тяжело давался ее другу каждый вздох, принуждающий легкие втягивать в себя сквозь боль комья воздуха. Мертвой хваткой вцепившись в одолженный телефон, Микеле сжал зубы и нечетким рывком отшвырнул его, растратив последние частицы самообладания, каждую из которых будто сокровище лелеяли истерзанные нервы.
Снаружи мигали полицейские огни, окрашивая стены зданий в красно-синий, выли сирены машин скорой помощи, вторя гулу зевак, собравшихся только для того, чтобы поглазеть на случившееся и после разнести слухи как можно дальше, исказив их на свой лад. С места хаотично начавшейся массовой потасовки, быстро превратившейся в бессмысленную поножовщину, уже успели увезти три тела, одно из которых принадлежало Нуно, оказавшемуся там по воле случая, пошутившего нелепо и несмешно. Живых участников частично разогнали, частично допрашивали, невзирая на яростные возмущения медиков, желавших поскорее закончить со своей работой и откровенно не собиравшихся надолго задерживаться среди любопытного сброда.
Цветные блики на окнах, сквозь которые приходилось наблюдать за всем происходящим на улице, начинали расплываться перед глазами, формируя на всем реальном причудливые и асимметричные узоры. Несколько часов назад запоздало взявшая себя в руки Клер успела на пару с Мелиссой вытащить из очага беспорядочной резни отчаянно сопротивлявшегося Локонте, убедив его, что мертвым уже было ничем не помочь и оставаться в остервенелом месиве было сродни самоубийству. Теперь от побоища, разразившегося напротив переполненного танцовщицами заведения Марс, которая без лишних расспросов согласилась временно приютить у себя нагрянувшего среди ночи итальянца, остались лишь неохотно разбредающиеся порции людей и ряд служебных автомобилей, ритмично озарявших округу вспышками света.
- Ты ведь не с ним говорил, так? - дотронувшись до скулы Микеле, Клер попыталась заглянуть ему в глаза, но тот дернул головой и, поджав колени к груди, еще сильнее отвернулся к окну, пресекая изначально обреченный разговор. - Черт.
Слишком давно знакомы, чтобы не научиться понимать друг друга. Слишком давно работают вместе, чтобы нуждаться в лишних словах. Подхватив старый, зато прекрасно работающий телефон, Перо проворно повторила вызов, решив лично дозвониться до Флорана, видя в нем на данный момент единственный способ увести Локонте как можно дальше с этих улиц.
- Не надо, - схватившись за рукав женщины, с мольбой в голосе прохрипел итальянец, растеряв всю смелость, прибереженную для встречи с французом, последний спор с которым окончился далеко не самым лучшим образом.
- Отпусти, - не терпящим пререканий тоном приказ, короткий и жесткий, хлестнул по щеке. Помедлив, но все-таки приняв отказ, будучи не способным сопротивляться, Локонте прижал кулак ко рту и снова уставился в окно, ловя пляшущие на стекле блики.
Клер покосилась на итальянца, намереваясь что-то сказать, но раздававшиеся гудки внезапно оборвались резким женским голосом:
«Я же сказала тебе больше не звонить, разве ты...»
- Заткнись и дай трубку здоровяку, - никто в этом разговоре не собирался друг с другом церемониться, сразу переходя прямиком к цели.
«Ты еще кто?»
- Не заставляй меня повторять дважды, - Перо потерла переносицу, краем глаза заметив, как сжался итальянец, невольно ловя обрывки фраз. В комнату заглянула подосланная Мелиссой Диан, спрашивая, не надо ли что-нибудь принести. Отвлекшись на нее, Клер не сразу поняла, что слышит в трубке второй голос.
- Ты что делаешь? - выйдя из ванны и услышав непривычно раздраженные интонации Маэвы, Флоран дошел до гостиной и, увидев в руках коллеги свой телефон, тотчас требовательно протянул руку, начав неспешно приближаться. - Отдай немедленно.
- Не надо, Фло... - Мелин постаралась незаметно сбросить вызов, однако этот бесхитростный замысел был мгновенно раскрыт. За два шага Мот подскочил к женщине, выхватив у нее мобильный, и, повернувшись к ней спиной, поднес динамик к уху, выходя из комнаты.
- Ты? Где Микеле? – вопросы прервались поспешными пояснениями Клер. - Да, я понял, сейчас приеду.
- Подожди! - воскликнула Маэва, отчаянно пытаясь остановить Флорана, и тот, услышав это отчаяние, обернулся, своим молчанием позволив ей говорить дальше. - Ты же не оставишь меня из-за него?
Вспышкой пронеслась мысль о том, что, возможно, уйти сейчас было бы непоправимой ошибкой, что позволить себе увязнуть в грязи из смешанных желаний и лишенных логики и реалистичности стремлений было сродни помешательству. Что жертвовать всем ради человека, потерявшегося в собственном мире, не видящего выхода из него да и не искавшего даже, было верхом безумия. Жизнь была бы гораздо проще, понятнее, стоило только остаться сейчас здесь, не делая опрометчивых и до абсурдности импульсивных шагов, обеспечивая себе спокойствие и гарантию на завтрашний день.
Опустив руки, француз приблизился к Маэве, обняв ее за плечи, и, убрав разметавшиеся пряди волос с ее лица, коснулся губами ее лба, медленно прошептав:
- Меня уже тошнит от этого спокойствия.
Отшатнувшись словно от открытого огня, Мелин подняла голову, судорожно уверяя себя, что ослышалась, но Флоран быстрым шагом направился к выходу, более не сомневаясь и оставляя позади себя вырванную с корнем надежду вернуть все когда-нибудь на круги своя.

Часть 21

Часть 21

Наверное, все произошло так, как и должно было. Скольким бы счастьем ни удавалось заманивать себя в воображаемый мир, заполненный мелкой радостью и напыщенным успехом, реальность все равно выжимала из костей всю удачу, все напускное спокойствие, восстанавливая равновесие и оставляя в качестве компенсации лишь разочарование. Оно, пропорциональное потом и кровью заслуженному везению, всякий раз воздавало всем сполна, никого не забывая и никого не обделяя.
Кривые мятые пятна света, просачивающегося со стороны улицы, сминались и выгибались в оставшихся после непродолжительного дождя каплях. Изуродованные бликами, они неровной тропой ползли вниз по стеклу, шаг за шагом проглатывая его и проводя за собой ломаные полосы влаги.
Кончики пальцев коснулись холодной прозрачной поверхности, так и не потревожив стекавшую по ней с другой стороны влагу, настойчиво продолжавшую свой путь и не обращавшую внимание на равнодушного раздражителя. Зачарованный этим зрелищем, Микеле усмехнулся каким-то своим мыслям, слабо и едва заметно, однако этот короткий непроизвольный жест был тотчас замечен.
- Ты в порядке? - негромко спросил Флоран, не придумав ничего более подходящего. Он поднялся с кресла и подошел к Локонте, все же оставив дистанцию в пару шагов - незримый, но тем не менее ощутимый барьер. Необходимо было что-то сказать, продолжить больше похожий на монолог или допрос разговор, с каждой секундой все быстрее терявший свои силы, но слова застревали в горле, терялись на языке, так и не прозвучав, и скупое молчание начинало постепенно обволакивать комнату, выкачивая из легких воздух. - Хочешь что-нибудь?
Не сразу осознав, что вопрос был задан именно ему, итальянец покачал головой. Проще было отказаться от всего, чтобы не признаваться в том, что на самом деле хотелось все забыть, вернуться хотя бы на неделю назад, чтобы все изменить и начать сначала. Микеле поднял глаза и посмотрел на Флорана так, словно видел его впервые. Хотелось никогда в своей пусть далеко не самой светлой жизни не встречаться с ним, избежав всех тех перемен, что произошли после неоднократно проклятого дня знакомства.
- Твоя подруга рассказала мне о случившемся, - неуверенной, боязливой поступью начал француз, опасаясь неловким словом или жестом спугнуть создавшуюся иллюзию отчасти восстановившегося доверия. - Я сочувствую.
- Не надо, - едва разлепив губы, нечетко проговорил Локонте, снова отворачиваясь и стараясь избавить голос от просачивающейся в каждое слово горечи и закрадывавшегося раздражения. - Ты его не знал.
Резко приблизившись еще на шаг, Флоран протянул было руку в стремлении прикоснуться к итальянцу, но замер, так и не совершив задуманного. Насколько бы сильным ни было сейчас желание прижать к себе Микеле, попытаться успокоить его, необъяснимой судорогой сводило мышцы, не позволяя этого и заставляя отступить, оставшись ни с чем.
- Я просто хочу помочь, - скользнула ядовитая обида, смешанная с разочарованием, и она, практически осязаемая, подобно тонкой бритве прорезала слух. Почувствовав это, Локонте встрепенулся и перевел удивленный взгляд на спину француза, отошедшего к противоположной стене и принявшегося перебирать книги, чтобы хоть чем-то занять и отвлечь себя.
Микеле молчал, не зная, что ответить и стоило ли вообще отвечать. Возможно, произошедшее со старым близким другом было ничем иным, как злым доказательством того, что в этой жизни никому никогда не будут доступны покой и банальное постоянство. Никто не может дать гарантии на безоблачные годы жизни - в ней что-то обязательно пойдет не так, как запланировано, извернувшись и извратившись по самой своей сути. Ни к чему было пытаться предугадать даже следующий день, заранее обреченный если не на провал, то на ожидание его, еще более мучительное и изматывающее, чем само несчастье, обязующееся случиться вопреки всем мольбам.
Стрелки часов монотонно, секунда за секундой, отсчитывали крупицы времени, отчетливыми щелчками натягивая и без того готовые в любое мгновение порваться нервы. Стрелки, будто издеваясь, перебирались по циферблату, соскакивая с цифры на цифру и наслаждаясь собственным голосом, единственным раздававшимся в помещении помимо редкого шороха страниц.
Наконец, терпение позорно сдалось, угнетаемое затянувшимся бездействием. Флоран сжал кулаки и, резко выдохнув, подскочил к неподвижно сидевшему итальянцу, нависнув над ним. Необходимо было действовать смелее, сильнее, не позволяя столь долго выжидаемому моменту попусту исчезнуть.
- Мике, я не хочу, чтобы ты оставался там, - избавив собеседника от лишних предисловий, выпалил Мот, не видя нужды пояснять сказанное. Дернувшись словно от открытого пламени, Микеле вжался в стену, моля небеса о том, чтобы этот извечный спор скорее наскучил его инициатору, раз за разом повторявшему одно и то же. - Там небезопасно, я не могу быть уверен, что с тобой ничего не случится, - Флоран не собирался отступать даже несмотря на то, что сложнее было подобрать более неподходящее время для этого разговора. - Пообещай мне, что больше не вернешься туда.
Никакой реакции не последовало, однако на кону было слишком многое, чтобы пасовать.
- Микеле? - Стремясь получить ответ, француз бережно сжал ладони итальянца, призывая его сказать хоть что-нибудь.
- Обещаю, - загнанный в угол, сухо отозвался Локонте, не видя иного способа избежать чрезмерно внимательного взгляда, прожигавшего в черепе неровные отверстия.
- Спасибо, - облегченно выдохнул Флоран. - Это многое значит для меня, - подчиняясь нестерпимому, спонтанному порыву, он подался вперед, не опуская рук, и, вынудив итальянца поднять голову, коснулся его губ своими, признательный за это пусть неуверенное и нечеткое, но все же согласие. Вздрогнув, Микеле слабо откликнулся на этот жест, желая наконец-таки остаться в одиночестве и освободив себя от необходимости изображать покорность.
Поняв, что за этот вечер из непривычно молчаливого друга не получится вытянуть ни звука, Мот не без сожаления выпустил прохладные ладони. Он, сославшись на какие-то абстрактные дела, покинул комнату, танцуя глубоко в душе от полученного ответа. Больше никаких переживаний, никаких угроз разлуки, больше никаких причин расставаться.
От волнения Флоран крутанулся на пятках, бесконечно благодарный судьбе за этот странный и жестокий, но оказавшийся как нельзя кстати подарок. Наконец-то можно было расслабиться и просто наслаждаться каждым днем, отныне не граничащим с ежеминутными опасениями потерять с таким трудом завоеванного человека.
Будучи не в силах скрыть неизменно появляющейся на губах улыбки, француз скрылся в спальне, не собираясь даже ненароком позволить Микеле заметить эту вроде бы не уместную радость. Простонали пружины матраса, вторя возмущению подминаемого одеяла и неожиданному хрусту бумаги. Изъятый из-под спины конверт, оставленный Маэвой, желтоватым пятном выделялся в полумраке комнаты, освещаемой лишь одиноким стройным торшером, ютившимся у самого входа. Повертев в руках находку, Флоран обреченно и немного нервно вздохнул, полагая, что там находилось письмо от Мелин, практически без лишних раздумий и угрызений совести брошенной ради нуждавшегося в поддержке итальянца.
Всячески ища повод оттянуть это мгновение, француз сел, не без сожаления открывая конверт. Рано или поздно пришлось бы сделать это, потому откладывать не было никакого смысла. Было горьким это прощание, было болезненно разрывать все связи со старым другом, заботливым и внимательным, который всегда был рядом ни смотря ни на что. Однако сейчас поблизости находился тот, ради кого были принесены все эти жертвы, и француз натянуто улыбнулся, понимая, что оно того стоило.
Зашелестела бумага, пальцы выхватили белый листок, исчерченный неровным поспешным почерком. Проклиная мелкие и неразборчивые буквы, Флоран с трудом принялся разбирать слово за словом, чувствуя, как с каждой новой строкой все благополучие, все равновесие, которое только что начало восстанавливаться после разом навалившихся проблем за последнее время, распыляется на малейшие бессильные частицы.
- Проклятье, - сдавленно пробормотал Флоран, в попытках прочитать написанное подошедший к единственному включенному источнику света. - Проклятье! - переданная через ни о чем не подозревавшую Маэву короткая, но беспредельно понятная записка от Дова клочьями разлетелась по ковру. Как это было благородно со стороны расщедрившегося начальства - позволить написать заявление об отставке самому и взамен пообещать достойную рекомендацию. Флоран прислонился к стене и стиснул зубы, яростно стараясь унять несмолкаемый гул мыслей в голове и не позволяя ему захватить над собой контроль.
Едва показавшийся размеренным и начавший приходить в хоть какой-то порядок, мир стал стремительно разрушаться, бросая в места раскола обрывки былой уверенности.

С приходом утра мир не исчез, не растворился, не треснул по швам, это уже было неплохим началом дня. Флоран, все еще находясь в тумане неприятия случившегося, твердо решил ни о чем не рассказывать и без того измотанному Локонте, не желая тревожить его лишними проблемами.
Не сумев побороть в себе любопытство, француз решил проведать сожителя, мотивируя это лишь стремлением убедиться в его хорошем самочувствии. Вопреки всем ожиданиям Микеле спокойно одевался, намереваясь куда-то идти, и первым встретил Мота вопросом:
- Тебе разве не надо на работу?
- Я взял отгул, не волнуйся, - соврал Флоран, пряча руки за спиной. Он удивленно осмотрел разительно изменившуюся за ночь комнату, победно освободившуюся от царившего в ней беспорядка, который был неотъемлемой частью миграций сумасбродного итальянца. Все, что прежде красовалось во всевозможных углах комнаты, теперь было старательно утрамбовано в раздувшиеся от натуги сумки. - Ты прибрался, так не похоже на тебя.
- Мне было скучно, - крупно моргнув, ложью на ложь отозвался Микеле, не поскупившись на небрежную улыбку.
Наигрались - хватит. Довольно быстро переборов капризные пуговицы манжет, Локонте надел теплую кофту, собираясь выбраться наружу к подозрительному волнению француза.
- Ты куда? - он насторожился, пытаясь не показывать этого, что, однако, не слишком успешно получалось. Ощутив это, Микеле обнадеживающе потрепал его по плечу, призывая оставить бессмысленные тревоги, и пояснил:
- Хочу встретиться с Солалем.
- Твой начальник? - Флоран усиленно сделал вид, что не был уверен в своем предположении. - Собираешься сказать ему, что не вернешься? – прозвучало скорее утверждением, нежели вопросом.
- Да, наверное, - неестественно изобразив подобие честности, проронил Локонте и вышел из комнаты. Запоздало отреагировав, Флоран выскочил следом и замер в дверях, ухватившись за косяк.
- Подожди, зачем ты...
Вопрос сорвался на середине - не видя иного способа заткнуть чересчур назойливого француза, Микеле без лишних церемоний схватил его за щеки, запечатывая на губах сильный короткий поцелуй, и, столь же неожиданно отпустив, метнулся прочь. Впав в легкий ступор, Мот замешкался, и к тому времени, когда ему вновь удалось прийти в себя, итальянца уже не было видно.

То, что происходило с клубом в дни его предоткрытия, было больше похоже на детский субботник: музыканты, официанты, охрана и все остальные, остервенело орудуя тряпками, начищали каждый сантиметр территории под гордым руководством Ямина. Он, изображая некое подобие дирижера, громко отсчитывал ритм, откровенно наслаждаясь своим ответственным занятием.
Немного проследив из укрытия за возившейся со щеткой недовольной Клер, Микеле поймал себя на непроизвольной улыбке, неподдельной за долгое время. Заставив себя оторваться от лицезрения того, как другие работают, итальянец принялся медленно и осторожно красться по стене, в тени, менее всего желая быть втянутым в столь ненавистную им уборку.
Удача явно была благосклонна в этот раз. Донельзя увлеченный своей ролью в подготовке к открытию, Ямин даже не заметил пробравшее мимо тело, отвлеченный чьим-то вопиющим бездельем.
Знакомым холодом ответила на рукопожатие металлическая и порядком истертая ручка двери, ведущая в кабинет начальства. Итальянец замешкался, но вопли перевозбужденного Диба стали решающим фактором. Между шваброй и разговором с Солалем Локонте выбрал меньшее из двух зол и втек в комнату сквозь приоткрытую щель.
- О, Микеле! - окутанный сигарным дымом и бумажными оползнями, окликнул француз и, выпрямив порядком затекшую спину, добавил: - Какая встреча.
- Только не говори, что не рад мне, - удивленный таким сдержанным приветствием, итальянец скрестил руки на груди, ожидая пламенных разубеждений.
- Конечно, рад, - откликнулся Солаль, отодвигая от себя пачку собственных заметок и разминая плечи. - Что-то случилось, или решил заглянуть без повода? - наиграно беззаботно спросил он, искренне надеясь на второе. Однако полоса неудач, упорно разраставшаяся с каждым днем, легкой рукой сметала все надежды на какой-либо просвет. Слишком многое свалилось за короткий срок, слишком быстро приходилось принимать решения, не имея времени на раздумья и права на ошибку.
- Это насчет работы... - набрав в грудь воздух, заговорил было Микеле, но тотчас осекся, прерванный реакцией собеседника.
Медленно поднявшись с кресла, тот замер, провел ладонью по лицу, словно силился стереть с нее следы усталости. Болезненные, глубокие морщины - единственное, что выдавало возраст - стали отчетливее, изрезав не прикрытый волосами лоб.
Поспешно, нервно прикурив, Солаль протянул пачку сигарет в молчании наблюдавшему за этими отрывистыми движениями итальянцу, который, немного поколебавшись, все же отказался от угощения. Выпрямившись, француз обошел стол, присел на его край так, чтобы оказаться ближе к своему посетителю, и тяжело посмотрел на него.
- Давай, - в каждом звуке слышалось угрюмое напряжение, выкручивающее что-то в желудке. - Скажи мне, что теперь и ты уходишь, - Солаль выпустил через нос две тугие струи дыма, практически моментально растворившиеся, более не сдерживаемые легкими.
- Я не для этого пришел, - не выказав обиды на резкость, ответил Микеле, машинально перебирая стягивающие запястья платки. Он был готов к подобным обвинениям, прекрасно представляя состояние неотрывно следившего за ним человека, на плечи которого одновременно свалилось слишком большое бремя проблем и ответственности, разраставшихся с каждым днем.
Остаться без одного из ведущих исполнителей, одновременно потеряв и старого друга, вытаскивать из грязи со дня на день ждущий своего открытия клуб, вновь переругаться с некогда трепетно оберегаемой семьей - все это сказывалось на поведении, отражалось в каждом жесте, в любом слове. Чертыхнувшись на себя за то, что позволил сорваться на ни в чем не повинном итальянце, Солаль вынудил себя успокоиться.
- Так что ты хочешь?
- Обратно, - тотчас сказал Локонте, не меняясь в лице. - Я хочу обратно.
- Я думал, ты теперь...
- Нет, - прервал итальянец и четко объяснил, видя, что простого несогласия не достаточно, но не желая вдаваться в подробности: - Не судьба, - кривой смешок сорвался с губ, издеваясь над самой фантазией об ином развитии событий. - Поможешь найти мне жилье поблизости?
- Попрошу Ямина, - на секунду позволив себе удивиться, кивнул Солаль, не имея возможности помочь лично. Тонны неподшитых бумаг, призванных закрыть все бреши клуба, ожидали своего парадного выхода, не позволяя отвлекаться ни на что иное, потому приходилось играть по их правилам, чтобы выставить непроницаемую защиту от недоброжелателей.
Никто не стал задавать лишние вопросы, и Микеле был бесконечно признателен за это, будучи не способным дать на них ответы. О принятом решении он старался лишний раз не думать, боясь тех сомнений, что начнут грызть изнутри, принося с собой только сожаление и неуверенность.
Зашумела доносившаяся из-за двери хаотичным гулом голосов тишина, неуместно взвизгнули петли, демонстрируя во всей красе замершего Ямина, всегда будто чувствовавшего необходимость своего появления. Солаль встретил его с распростертыми объятьями, будто давно не видел, и, вкратце пояснив задачу, вытолкал обоих посетителей из кабинета.
Не было тех слов, которыми Ямин смог бы в тот момент выразить свою радость. Микеле, проблемный, не всегда адекватный и хронически тащащий за собой увесистый мешок неприятностей, все же вернулся, не променяв свое прошлое на сомнительное будущее вне стен клуба. Для полной радости необходимо было только выяснить, что стало с хамоватым дружком итальянца после того, как Дову была передана информация о том, кто именно прикрыл его любимое заведение, лишив встреч со своим несравненным фаворитом.
Мерзкий, едва ли не физически ощутимый осадок от содеянного где-то в легких неприятно сдавил дыхание, но Диб успокоил себя тем, что итог сложился к лучшему, все постепенно возвращалось на круги своя. Низкорослый француз наблюдал за бурным общением Микеле с замершими со щетками и тряпками в руках приятелями, не спеша пока что возвращать их к работе.
Почувствовав спиной устремленный на себя взгляд, Локонте внезапно обернулся, не выдержав:
- Ну что?
Уже привыкший к подобным выпадам, Ямин даже не шевельнулся, не сводя с итальянца глаз. Все посторонние очевидцы немного притихли, ожидая очередной взбучки от управляющего, и уже начали постепенно сочувствовать Микеле, не подозревая, как он умудрился провиниться за такое короткое время.
- Не смей умирать, - прозвучала короткая просьба, своей неожиданностью резанувшая слух. Итальянец опешил, сперва вхолостую открыв и закрыв рот, но затем, собравшись, в возмущении замахал руками.
- Ты умом тронулся? - Локонте вырвался из объятий оказавшейся рядом Клер. - Я, вроде, и не собирался, знаешь ли!
- Никто не собирался, - проворчал Ямин, натирая свою и без того авторитетно блестевшую в тусклом свете лысину. - Но все равно все мрут, мы так совсем без исполнителей останемся.
- Кто это - все? - автоматически переспросил Микеле, запоздало спохватившись, что, пожалуй, не хочет слышать ответ, - слишком болезненными были воспоминания о недавней гибели Нуно.
Ямин хотел было ответить, но стремительно появившийся у него за спиной Бенджамин зажал ему рот и оттащил к лестнице второго этажа, у перил которого стоял почувствовавший неладное Солаль.
- Ты газет совсем не читаешь? - осторожно спросила Клер, и столпившиеся вокруг зрители начали незаметно расходиться, не желая быть причастными к этому разговору. Локонте краем глаза уловил эти перемещения, насторожившись еще больше и своим молчанием давая отрицательный ответ. - Мы не знали, как сказать тебе, да и не сложилось, мы думали, что ты уже сам выяснил, потому... - Перо сделала небольшую паузу в попытке подобрать никак не клеящиеся слова, когда сверху донесся спасительный голос:
- Ты больше не увидишь Мервана.
Словно пронзенный разрядом электрического тока, Микеле вскинул голову, встретившись взглядом с Солалем, искренне желая, чтобы кто-нибудь сейчас вскрикнул, что все происходящее было жестоким розыгрышем, грубой шуткой, пришедшей к своему логическому завершению. Однако никто вокруг не был готов проронить ни слова.
- Очень смешно, - съязвил итальянец, изобразив на лице нервный смешок, и вновь посмотрел наверх. - А если серьезно?
Спиралью закручивалось тугое безмолвие, готовое в любой момент настигнуть своего предела, неизбежного и неотвратимого. Разум метался от человека к человеку, перебирая в памяти всех знакомых, срываясь на середине счета и начиная заново. Оброненное Солалем смелое заявление наверняка было ничем иным, как плодом его воображения, и Микеле обернулся к Клер, единственной из тех, кому еще можно было доверять, ища у нее поддержки.
- Так ты действительно ничего не знал, - с нескрываемой жалостью проговорила Перо, обратив творящийся вокруг дурной вымысел в реальность, последнее время превращавшуюся и без постороннего вмешательства в нечто худшее, чем кровавый кошмар.