[mozartofans]

Название: Достичь желаемого
Автор: Жириновский
Пейринг: Флоран/Микеле
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, драма
Предупреждение: ООС
От автора: предпоследняя часть <3

Часть 9

Пора разомкнуть эту бессмысленную цепь обид, разорвать череду необъяснимого насилия. Мерван выискивал среди коридоров того, кто сумел довести прежде бесконечно улыбающегося итальянца до такого состояния.
Желваки вздулись на шее, сжатые в кулаки пальцы ногтями впивались в ладони, глубокий вздох не мог сдержать с каждым шагом нарастающую ярость.
Дернулась резко распахнутая плечом дверь, ударилась ручкой о стену и, отскочив от нее, с грохотом захлопнулась. Солнце слепило глаза, Флоран, спокойно докуривая последню сигарету, вовремя обернулся на громкий звук и тотчас пошатнулся в сторону, упав на одно колено и безрезультатно пытаясь унять звон в голове. Мерван, не позволив французу собраться с мыслями, схватил его за горло и, развернув к себе, с размаху ударил по второй скуле, не обращая внимания на ноющие после первого нападения суставы кисти.
Не понимая происходящего, Флоран с трудом поднялся на ноги, прося улицу перестать вращаться. Он почувствовал солоноватый привкус крови во рту - нижняя губа была сильно разбита. Француз прижал ладонь к лицу и выпрямился, собираясь что-то сказать обидчику, но Мерван не собирался давать ему право голоса.
- Какого черта ты сделал с Микеле? - Прорычал он в лицо Флорана, притянув его к себе.
- Так он решился кому-то пожаловаться, - неровная ухмылка взбесила Мервана, он снова замахнулся, но Флоран опередил его, попав со всей силы, на которую был способен в своем неудобном положении ему в солнечное сплетение.
Рим задохнулся и отпрянул, при этом увернувшись и не подставившись снова. Он сцепил зубы и ринулся вперед, целясь в челюсть.
На ругань сбежались остальные участники труппы, быстро сообразив, что надо в срочном порядке разнимать дерущихся.
Солалю вместе с Нуно едва удавалось сдерживать разъяренного Мервана, в то время как Ямин с парой ребят из подтанцовки успокаивали Флорана. Сквозь крики и суматоху отчетливо раздался голос появившегося из ниоткуда Дова:
- Что вы здесь устроили? - Ответом послужило ничем не нарушаемое молчание. - Оба - вон. И чтоб до конца недели я вас не видел.
Повисла напряженная тишина, продержавшаяся ровно до тех пор, пока Дов не скрылся в здании.
- Да что на вас нашло? - Слезный вопрос Мелиссы породил разноголосый гул: кто-то силился привести в чувства неутихающего Мервана, кто-то просто громким перешептыванием обсуждал увиденное. Заметив кровь, звали врача, просили аптечку, посылали к начальству извиняться за устроенное.
Флоран игнорировал творившийся вокруг балаган, его взгляд был намертво прикован к Микеле, застывшему в дверях с глубоким ужасом в глазах.

Локонте с силой врезался спиной в стену, отчего из легких моментально выбило весь воздух. Флоран вжимал худого итальянца в оклеенный обоями бетон и молча дышал ему в лицо сквозь сжатые зубы, не находя подходящих слов для выхода сжигающего внутренности гнева.
Натравить, надавив на жалость, коллег, едва не лишить работы, заставить чувствовать себя отбросом в короткой драке - этого простить потерявший над собой контроль француз не мог, жаждя отмщения. Он потащил Микеле через всю его квартиру, распахивая ногами двери, не задумываясь о приличии.
Отыскав удобное и смутно знакомое место в заставленной музыкальными инструментами гостиной, Флоран швырнул на пол предчувствующего жестокую расправу итальянца и принялся изучать обстановку, раскидывая вещи.
Локонте не смел возразить, видя чистое бешенство в глазах того, кто был опьянен ненавидящими весь мир эмоциями. Француз рвал и метал все на своем пути, ища нечто определенное, и, найдя, ринулся к забившемуся в угол Микеле, зажмурившемуся, зажавшему уши ладонями и мечтавшему о том, чтоб весь этот хаос закончился, не причинив никому вреда. На то, чтобы сбежать или позвонить знакомым в поисках помощи не могло быть и речи. Логику срубило на корню, и вся смелость, заставлявшая дышать, иссякала с каждым мгновением, более не восстанавливаясь.
Грубо схваченный за волосы, Локонте вынужденно запрокинул голову, сбившись со вдоха, и тотчас свет исчез, заострив и без того одержимое чувство тревоги. Флоран скрутил итальянца, завязал ему глаза найденной среди многочисленных побрякушек и прочего хлама полосой ткани, упиваясь своей властью.
- Сейчас ты почувствуешь, каково было мне, - врезались в слух жесткие слова, на мгновение взорвавшие разум и тотчас перекроившие его, собрав кое-как заново. Ощущение нескончаемых обреченности и страха парализовали мышцы, отобрав волю к противостоянию. Локонте первым начал все, доведя себя до безысхода, он сам зародил собственную пытку, опоив ее желанием ощутить физическую любовь.
Единственное желание вырваться из плена исчезло, не оставив после себя ничего, кроме ошметков ощущений, вгрызвашихся в тело. Вздернутые вверх и привязанные к батарее руки быстро начинали отекать, и сидевший на ковре итальянец понимал безвыходность своего положения, не противясь ему и только принимая происходящее.
Лишенный одежды, Микеле почувствовал тянущийся по полу сквозняк, пробиравший до костей, но горячие ладнони Флорана, скользнувшие по груди, не дали отвлечься. По телу сильной пульсацией прошла дрожь, когда француз начал двигаться резкими толчками, с каждым разом все глубже проникая в извивавшегося итальянца. Тот машинально скрестил ноги за спиной Флорана, полностью отдаваясь ему и даже не пытаясь сдерживать хриплые низкие стоны.
Оставшись без зрения, все остальные чувства обострились, впиваясь в плоть и терзая ее. С губ сорвалался осиплый протяжный вскрик и в тот же миг прервался, вдавленный обратно в глотку.
- Заткнись и не мешай мне, - Флоран рукой зажал рот Микеле, едва дозволяя тому глотнуть порцию воздуха. Затянутые повязкой глаза видели пестрящие разными красками круги, появившиеся и мелькавшие от недостатка кислорода в давящих изнутри легких и слишком сильного напряжения.
Темп не сбавлялся, лишь раз за разом ускоряясь и истязая измученные органы. Флоран тяжело дышал, и Локонте ощущал прикосновения его разбитых в драке губ к своей скуле, стараясь унять бешено вздымавшуюся грудь.
Француз был разъярен, и это давало ему сил для того, чтобы выместить весь свой гнев на беспомощно бьющимся под его руками Микеле, который вцепился ногтями в свои ладони, хоть как-то держа себя под контролем.
Вдоволь наигравшись, Флоран кончил внутрь, вынудив измученного Локонте выгнуться и задохнуться собственным беззвучным воем. Мучение прекратилось, но на теле остались заметные следы, которые, казалось, прожигали насквозь.
Зашелестела, потекла по стертой коже ткань, один за другим лишаясь тугих узлов, пережимавших кровоток. Микеле бессильно уронил руки, боясь и не сумев прикоснуться к скрытым извечными платками и цепочками горящим запястьям, в которых сильнее всего ощущалась яростная пульсация. Щеку опалил полный самодовольства отчетливый и сильный шепот:
- Я хотя бы развязал тебе руки. Видишь, я благороднее тебя, - Флоран разогнулся, не стремясь сдержать смешок, и вышел в поисках ванны прочь, прикрыв дверь и оставив всю свою злобу позади.
Ни шевельнуться, ни вдохнуть. Тело, скованное болью, и дыхание, рваное и неровное, раздирали в клочья последние частицы желания жить. Дрожащие, путающиеся пальцы с трудом справились с закрывающей глаза повязкой, то и дело цепляя ногтями мягкую ткань. Сильная судорога прошла от щиколоток до висков, вынуждая непроизвольно дернуться, и Локонте спрятал лицо в ладони и сжался, обхватив коленями голову.
Первая ошибка, совершенная на этом самом месте и повлекшая за собой непрекращаемую череду унижений и насилия, эхом откликнулась в памяти, породив при этом в сознании потрясающую ясность. Порочный круг наконец замкнулся, закончившись в самом своем начале, лишь вывернув цепь событий наизнанку. Микеле замер.
Тонкий, неуверенный смех прозвенел сквозь сжатые в приступе отчаяния зубы, сорвался с губ и, покатившись по ковру, испарился, сетуя на свою непродолжительность. Было страшно, больно, обидно, было смешно от собственных глупости и ничтожности. И было больше нечего терять.
Подтянувшись на руках, держась за край невысокого шкафа, удалось подняться, через силу заставляя ноги подчиняться. Каждый шаг давался с трудом, разрезая нервы стоном мышц, но Микеле упорно двигался вперед, спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь, видя перед собой единственную казавшуюся до абсурда логичную цель.
Он корил себя за медлительность, за ненужное терпение, мысленно просил всех близких и знакомых больше не ждать и не тревожиться за себя, слишком наивного, слишком глупого, позволявшего так жестоко смеяться над собой. Каждое движение ударами замирающего сердца отдавалось внутри черепа, в котором аккуратно раскладывались мысли, позволяя избавиться от ненужных раздумий и сожалений.
Микеле слабо улыбался, не способный на большее проявление радости, и остановился, облокотившись на беспросветно заваленный стол, выискивая тонкий ключ к завершению этой порядком затянувшейся пошлой и нелепой истории. Вновь опустившись на пол, Локонте стянул с руки столь привычный платок, не дозволяющий никому видеть совершенную в мгновения безысхода ошибку, так и не доведенную до конца и за это навсегда отмеченную резаными шрамами на левом запястье.
Блеснуло на ладони узкое лезвие, отражавшее свет абсолютно безучастной желтой лампочки, игравшей в узоре лампы, коснулось широкой, неестественно алой полосы стертой прежними оковами кожи, без особых усилий погрузившись наполовину в податливую плоть. Короткий укол боли заставил отвернуться, чтобы избежать лицезрения того, как жизнь неровными бордовыми линиями заструилась по пальцам, с которых каплями срывалась на ковер и впитывалась, просачивалась в него, постепенно вырисовывая неровное пятно.
Кружилась голова, становилось холодно, но вместе с холодом уходили и все прежние переживания, казавшиеся теперь мелкими и несущественными, не заслуживающими того, чтобы отвлекаться на них. Итальянец устало поднял глаза, запоздало отметив, как причудливо комната двоится в глазах, разделяемая на призрачные тени, которых с каждой минутой становилось все больше. Не думать ни о чем, не желать ничего - ощущение бесконечного умиротворения утекало вместе с горячей кровью, лишая сердце смысла биться.
Звуки растворялись, становились все тише. Микеле медленно покосился на дверь, за которой скрылся прежде и до сих пор бесконечно желаемый и любимый человек, тихим шепотом пожелал ему удачи, навеки прощаясь и умоляя не скучать, и, опустив дрожавшие веки, без сил лег на пол, начав постепенно забывать о том, что надо дышать.
До смерти хотелось спать.

Флоран смотрел на себя в зеркало, не узнавая своего лица, искаженного гневом и диким ликованием. Изменились мимика, жесты, поведение, изменилось отношение к людям, разрушив спокойствие и чувство защищенности. Нервный смешок пронесся по тесной ванной, резко отражаясь от стен.
Не было возможности разглядеть в истощенном неконтролируемой агрессией лице прежнего себя, и это нагоняло напряжение, все сильнее раздражая. Француз включил холодную воду и опустил голову под блестевший ледяными каплями кран, пытаясь смыть с себя следы презрения.
Откинув назад мокрые волосы, Флоран уперся руками в раковину, неотрывно глядя в собственные отражавшиеся глаза, не мигая и не позволяя себе отвернуться несмотря на нараставшее отвращение. Этот взгляд проедал темную дыру в мозгу, сверлил затылок, продравшись сквозь глазницы. Выпрямившись, Флоран сжал ладонь в кулак и, сцепив зубы и замахнувшись, разбил прозрачное стекло одним ударом, в который вложил всю силу.
Зеркало, вскрикнув, разбилось, но не разлетелось, застыв в своей раме мозаикой неровных осколков, в которых ненавистью скалилась тысяча одинаковых лиц. Изрезанные пальцы заныли, засочилась чересчур яркая кровь, облизывающая изломанные дорожки безвозвратно загубленного зеркала.
Француз меланхолично уставился на раненую руку, немного успокоившись, и принялся искать в ящиках и шкафах бинты. Не обнаружив искомого, он глубоко вдохнул, отгоняя накапливающуюся злость, как наваждение, и вышел в коридор, желая найти антисептик и хотя бы марлевый отрезок.
Без излишнего возмущения поддалась дверь, распахнув показавшуюся сперва пустой комнату. Не обнаружив на прежнем месте брошеного в одиночестве итальянца, Флоран решил было, что тот скрылся на кухне зализывать раны, но предположение моментально разорвалось на мельчайшие частицы, едва взгляд упал на переливавшийся влажный след, разраставшийся среди жесткого ворса ковра. Подозрение неприятным, тревожным ожиданием кольнуло в груди, не давая полной грудью глотнуть необходимую дозу кислорода. Шаг в сторону, еще один...
Задыхаясь, Флоран бросился на колени перед лежавшим практически без сознания Микеле, несильными, но ощутимыми ударами по щекам пытаясь безрезультатно привести его в чувства. Из перерезанных вен не переставала вытекать густая кровь, избавляя тело от необходимости удерживать в себе зыбкую жизнь.
Жгут, лед, короткий звонок. Француз перетащил на диван Микеле, закутав его в плед и ни на секунду не переставая говорить ему какую-то бессмысленную чушь, пытаясь нескладным и безответным разговором не дать себе сорваться до истерики.
- Скорая сейчас приедет, потерпи, - Флоран склонился над бледным итальянцем, держа на весу его руку. Он не переставая гладил вечно встрепанные волосы, целовал все еще теплый лоб, не позволяя себе замолчать. - Тебя вытащат, не волнуйся, только не бросай все так, не оставляй меня, слышишь? Все теперь будет по-другому, все изменится, что скажешь? Веришь? Молю, ответь мне...
Сигналы сирен, двуцветный блеск, бьющий сквозь шторы в окно, нестройный топот и гомон за дверью - все они слились воедино, не имея возможности разделиться и воскреснуть порознь. Флоран слышал все звуки словно издалека, с трудом различая даже собственную сбивчивую речь. Пара сильных рук подхватила сзади, увела прочь от неподвижно лежавшего тела, которое тотчас опустили на носилки.
Врачи носились вокруг, с предельной точностью выполняя свою работу, и Флоран, отчаявшись вырваться из хватки медбрата, почти ничего не видя, наблюдал за ними и машинально продолжал в пустоту шептать бесконечные обещания, пока наконец плач сирен не растворился в скоростном потоке безлюдных улиц, бросив истерзанный разум в пустоту.