[mozartofans]

Название: Достичь желаемого
Автор: Жириновский
Рейтинг: NC-17
Фандом: Mozart, l'opera rock
Персонажи: Микеле, Флоран
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма
Предупреждение: OOC, Изнасилование
От автора: Плохо, конечно, когда твой лучший друг тебя полюбил... Но еще хуже, когда твой лучший друг охренел.
Статус: не закончен

Часть 5

Никогда прежде он не видел такой бесконечной, бесконтрольной ненависти на лице друга. Она была неподдельно искренней, и в искренности своей острым страхом проникала под кожу, вонзалась в самые кости, полностью находя себе оправдание.
- Прошу, выслушай меня! – Быстро проговорил Микеле, отступая на несколько шагов и стирая сочившуюся из разбитой брови кровь. Мимо пролетел матовый стакан, врезался в стену и брызнул мелкими каплями стекла. Пустая надежда на прощение и милость разбилось точно так же, на сотни частиц, на миллиарды осколков.
По всему телу пятнами пульсировали побои, невидимые под одеждой. Итальянец не мог принять того, что случилось. Тот Флоран, с которым он был настолько близок, которого даже любил, был готов избить его до полусмерти, отказавшись от здравого смысла и какой-либо логики. Честное признание и раскаяние, к которым так долго готовился Локонте, обернулись жестокостью и гневом. Удивление и недоверие быстро сменились слепой яростью, реальной, сильной, практически ощутимой.
Микеле что-то проорал в глупой попытке образумить Флорана, но тот, казалось, не понял ни слова, да и не стремился понять. Он упрямо шел вперед, намереваюсь преподать своему обидчику равноценный урок.
- Остановись, Фло, приди в себя! – Донеслось словно сквозь толщу воды, но слова лишь напрасно потревожили напряженный воздух, затерявшись в висевших на окнах портьерах.
Флоран внезапно качнулся, метнулся вперед и ударом в живот вытолкнул растерявшегося итальянца в коридор. Локонте отшатнулся, попятился, нашаривая позади себя неровную поверхность обоев и с ужасом ожидая повторного нападения. Однако французу надоело это бессмысленное дурачество, он придумал игру гораздо интереснее.
- Раздевайся.
- Что? – Микеле вжался в стену, машинально сминая на груди рубашку.
- Ты меня слышал, - Флоран скрестил руки, в упор глядя на него.
- Чего ты?.. – Локонте нервно сглотнул, отказываясь верить в происходящее, но тяжелый, пристальный взгляд прожигал насквозь, оставляя ощутимые ожоги. – Я не стану…
Внезапный удар рядом со своей головой мгновенно заставил заткнуться, сильные пальцы вцепились в горло, вдавливая кадык в глотку. Флоран навис над забитым итальянцем, дыша ему в лицо и одной рукой упираясь в стену.
- Ты, - француз приблизился вплотную, практически касаясь губ своего загнанного в угол насильника, - теперь будешь делать все, что я захочу.
Микеле урывисто вдыхал его горячее дыхание и, застыв, судорожно соображал. Бежать, срочно бежать, пока не стало слишком поздно, пока не произошло непоправимое, – иного пути не было. Но отчетливый, неестественно громкий вопрос хлыстом разрезал воздух:
- Ты меня не слышал?
Тяжелая пощечина отчетливо отпечаталась на скуле, все тело мотнуло в сторону, вынудив оступиться, опираясь на раму двери. Голова шла кругом, раззадоривая рвотный рефлекс, мир плыл пестрыми пятнами, что мешали ориентироваться.
Локонте боялся обернуться, вновь увидеть этот взгляд, полный сухой ярости. Сдавленный хрип вырвался из легких, Микеле покачнулся на подгибающихся ногах и негромко проговорил:
- Прошу, одумай...
Резкий рывок оборвал на полуслове - Флоран вдавил худого итальянца в стену.
- Ты меня не слышал? – Прозвучало яростное шипение, не оставляя ни единой надежды на милость. Француз был не в себе, Локонте понимал это так же отчетливо, как и то, что любое сопротивление жестоко наказуемо. Он принялся лихорадочно расстегивать неподдающиеся пуговицы рубашки, с трудом дыша и следя за каждым движением Флорана, пытаясь предугадать его последующие действия. Тот не собирался медлить, принявшись собственноручно лишать его одежды и возможности сбежать.
Локонте вырвался со слабой надеждой на спасение, но тут же, не удержав равновесия, вскрикнул, бесцеремонно схваченный за предплечье и прижатый к полу. Он чувствовал, как содрался тонкий слой кожи лба от контакта с ковром, как вспышка боли пронеслась по нервным окончаниям от заломанных за спиной рук, как легко были стянуты потертые джинсы. Микеле вгрызся в жесткий ворс ковра, понимая свою обреченность.
Флоран не осознавал своих поступков, поглощенный личным безумием. Он не мог отдавать себе отчет о происходящем – голос разума был полностью заглушен неистовствующей яростью. Ликующая злоба толкала вперед, вынуждая выплеснуть все накопленные страдания и ненависть, не откладывая ни капли на потом. Охваченный собственным сумасшествием, француз больше не смел сопротивляться своим эмоциям, раздиравшим его изнутри.
Прямо здесь, прямо сейчас отыграться за все мучения, что пришлось вынести за последние несколько дней, за обман, за предательство, которое ядом отравило душу и теперь превращало ее в гнойный ком, камнем бьющийся в груди. Отплатить той же монетой, оком за око, уничтожив в обоих и гордость, и стыд.
Флоран алчно оскалился, придавливая взлохмаченную голову к полу и не позволяя Локонте противиться своей воле. Его беспомощность, его слабость, его позорная нагота распаляли влечение, неудержимое и сильное, что не подчинялось никакому здравому смыслу.
Почувствовав скользящий между своих ног уже возбужденный член француза, Микеле впился ногтями в ковер, готовясь к неизбежному. Острая боль пронзила насквозь, пронеслась судорогой от щиколоток до шеи, исчезнув в выгнувшемся позвоночнике. Локонте беззвучно закричал, проклиная себя и все свои желания. Не такого итога он хотел, не к такой любви стремился, и теперь был вынужден терпеть все, чтобы расплатиться за малодушие и ложь.
Почти лишенный возможности шевелиться, итальянец извивался, дергался, тщетно пытаясь ослабить жестокую похоть ни на секунду не останавливающегося Флорана. Тот полностью упивался своим преимуществом в точности так же, как несколько дней назад ею наслаждался сам Микеле.
Все ощущения слились воедино, они затопили разум, заполнили тело, превратившись лишь в единственную животную страсть, безудержную и всепоглощающую. Флоран почувствовал ту власть, которая выросла из гнева и унижения, и, отдавшись ей, с лихвой возвращал долг. С каждым толчком он проникал в практически полностью обездвиженного итальянца все глубже, как можно плотнее прижимаясь пахом к его коже.
- Прекрати, хватит! – С трудом глотнув воздуха, выкрикнул Микеле сорвавшимся голосом. Грубая боль, смешанная с необъяснимым удовольствием пульсировала кровью в висках, вспыхивала перед глазами, стараясь задушить, подчинить себе.
Флоран не собирался останавливаться, и бессмысленные мольбы лишь раззадоривали его. Поднявшись, он подхватил измученного итальянца и с глухим стуком впечатал его лицом в дверь, бесцеремонно нагнув его, чтобы вновь начать быстрые и частые движения. Француз нарушал все границы, игнорируя зыбкие правила, придуманные людьми для людей. Он уже не мог вырваться из кокона собственных чувств, мечущихся внутри. Микеле под его руками крупно дрожал, держась за лакированную поверхность двери. Флоран схватил его за талию и плечо и с силой прижал к себе, желая услышать полный отчаяния голос.
Локонте не сумел сдержать стона, молясь о том, чтобы все это оказалось сном, вымыслом, плодом лихорадочного бреда. Жестокая боль раздирала на части, с губ сорвался короткий крик, врезался в дверь и, отскочив от нее, рассыпался по комнате. Микеле захлебывался собственными страданиями, одновременно ненавидя и жалея себя.
Флоран резко замер, прильнув грудью к его влажной спине и с нескрываемым удовольствием ладонью проводя по его ребрам, соскам, животу, наслаждаясь своим преимуществом.
- К следующему разу побрейся, - громкий шепот насмешкой коснулся уха Микеле, который уже не был способен даже нормально глотнуть столь необходимую дозу кислорода. – Омерзительно.
Француз неожиданно отклонился и возобновил движение, все наращивая темп, доводя себя до блаженной истомы, с каждым новым толчком становившейся все ближе. Мышцы сковались последней судорогой, Флоран сделал шаг назад, вынимая до предела возбужденный орган, которому хватило всего пары прикосновений, чтобы кончить.
Вцепившись в деревянную раму и заставляя себя дышать, Микеле ощутил небрежно скользящие по своей спине пальцы, растирающие вязкую сперму. Взвыв, он упал на колени, упираясь головой в пол.
- Заканчивай сам, - француз приподнял одну бровь, отошел на несколько шагов и опустился на стул в ожидании занимательного зрелища. – Ну же!
Напряжение требовало немедленного выхода, и Локонте ничего не оставалось, кроме как, сжав рукой член, самостоятельно довести себя до оргазма.
Флоран равнодушно наблюдал за этим процессом, дивясь собственному великодушию. Когда же Микеле наконец остановился, обессилено рухнув на липкий ковер, француз за два прыжка подскочил к лежащему телу и, распахнув дверь, вышвырнул его на лестничную клетку, бросив следом охапку смятой одежды.
Раздались щелчки замка, удаляющиеся шаги, а после не осталось ни одного звука, ни единого признака жизни.
Микеле дернулся, словно очнувшись, начал рассеянно шарить руками по полу, будто не видя ничего, и, найдя край рубашки, притянул ее к себе, прижал к груди. Мягкий шорох ткани, ее тепло не принесли спокойствие, а лишь подтолкнули тугой ком выше к горлу.
Согнувшись пополам, Локонте чувствовал на себе пристальные и в то же время безучастные взгляды нависавших со всех сторон однотонных дверей. Они полукруглыми зрачками следили за содрогавшимся от унижения и собственной беспомощности человеком, на трясущиеся плечи которого одновременно свалилось слишком многое.