[mozartofans]

Сила музыки, сила любви,
Автор: Mary Celeste
Бета:  assia.
Пейринг: Флоран Мот/Микеланджело Локонте, Антонио Сальери/Вольфганг Амадей Моцарт
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: PG
Дисклеймер: идеи мои, персонажи исключительно сами собой, а Вдохновение принадлежит Герману Гессе и его "Гертруде"
Примечания: мне кажется, это немного не мой слог... Но надеюсь, смотрится не плохо

Музыка... Однажды поняв, что отныне всю свою жизнь посвятишь ей, невозможно спрятаться от неё, скрыться, но это и не нужно. Она живёт вместе с тобой, диктует тебе свои мотивы, обращая их в твои мысли, и ты со временем ощущаешь, что как и твоя музыка без тебя не оживёт, так и ты без неё потеряешь смысл.

Флоран Мот, уже второй сезон задействованный во французской рок-опере «Моцарт», почувствовал свою Музыку ещё в детстве. Поначалу он почти не обращал на неё внимания, потом она стала интересовать его всё больше, и в какой-то момент он осознал, что институты, бухгалтерия и стабильность – это, конечно, заманчивое будущее, но гораздо более интересным ему представлялось идти по другой дороге – по дороге творчества, пусть пока и сомнительного, непризнанного, но всё-таки творчества.
Через некоторое время он получил какое-никакое, но признание – его приняли в мюзикл, вручили ему главную роль и обещали, что это обязательно поможет ему с будущей карьерой. И жизнь потекла в новом русле, всё крутилось вокруг заученного наизусть текста, отточенных движений, актёрского мастерства и игры на гитаре, каждую неделю, вновь и вновь. А потом... Потом что-то словно сломалось.
Проснувшись однажды посреди ночи, Флоран вдруг подумал, что вся его жизнь, наверное, такая, какой он хотел её когда-то видеть. Точнее... «Да нет же, она совсем, совсем другая! - вдруг понял он и подошёл к окну, смотря на тёмное, затянутое тучами небо. – Мне хотелось творить, показывать своё истинное «я» и заставлять людей признавать меня за мои же труды, а что в итоге? Я пою несколько песен, меня хвалят за мой успех, но разве же это успех?.. Ещё один сезон, и мюзикл кончится, а что потом? Мне нечего будет показать миру и людям, которые всё ещё чего-то от меня ждут».
Он понял, что то, чем он так дорожил раньше – своим Вдохновением и тем ощущением, когда в мыслях вот-вот, да рождалась какая-то незатейливая, робкая ещё мелодия, - сейчас пропало, зажатое рутиной, которую он некогда боялся и от которой изо всех сил стремился бежать. «Я хочу писать музыку, - твёрдо говорил он себе. – Но как, если сегодня же утром мне нужно будет нестись на очередную репетицию, завтра – интервью, и так каждый день?»
Но первый шаг был сделан, Флоран частенько задумывался об этом, и, неожиданно для самого себя, осознал, что Музыка всё ещё жила в нём. Но не тогда, когда ему выпадала парочка свободных часов ночью. А тогда, как он понял перед сном в одну зимнюю ночь, прежде чем заснуть, когда он оказывался рядом с одним-единственным человеком, который словно заряжал его своей энергией.

Во сне он видел, как по неосвещённой, мокрой от дождя улице шёл высокий человек, одетый в чёрное. Иногда он нетерпеливо поднимал глаза и стряхивал с кончика носа капельку дождя, проклиная пасмурную, мерзкую погоду, не нёсшую с собой никакого просветления этой тёмной, запутавшейся душе.
Дойдя до нужного дома, мужчина нерешительно остановился, помедлив, и постучал в дверь. Тишину на улице нарушал только стук капель о землю, о сухие ветки деревьев и последние листья. В Вену пришёл ноябрь, окутав её влажным, серым покрывалом.
Спустя пару минут дверь распахнулась. Перед глазами посетителя предстал сам хозяин дома – Вольфганг Амадей Моцарт, в наскоро наброшенном поверх ночной сорочки халате, со странно горящими для такого позднего часа глазами.
- Сальери? – выдохнул он, делая шаг назад. – Вы ли это? У Вас нездоровый вид... Проходите, что же Вы стоите!
Антонио Сальери зашёл в гостиную, бросив плащ куда-то на пол в прихожей, и опустился на диван, пряча лицо в ладонях. Моцарт тревожно нахмурился, наблюдая за ним, и сел напротив.
- Сальери, у Вас... что-то произошло? – тихо проговорил он.
- И да, и нет.
Он поднял на австрийца полные какой-то глубокой, тайной, тщательно скрываемой печали глаза.
- Поймите, я... Мне нужна Ваша помощь, Моцарт. В последнее время я понимаю, что совсем не чувствую свою музыку. Я не могу заставить себя сочинить ни одну простенькую вещицу, в то время как Вы, мой друг, раз за разом радуете свет своими успехами... Как, Моцарт? Как?..
Тот опустил взгляд и изумлённо выдохнул, собираясь с мыслями.
- Вы, Сальери, пришли ко мне просить помощи, хотя ещё недавно то и дело нелестно отзывались о моих трудах... – проговорил композитор еле слышно, скорее для себя, чем для посторонних ушей. – Как? Я не могу ответить на этот вопрос. Я живу музыкой с детства, не помню себя без неё и полагаю, она останется со мной до самой смерти. Я иногда задавался тем же вопросом, пытался найти объяснение, но не мог... Может, дело в любви?
- В любви? – итальянец поднял голову и внимательно посмотрел на своего собеседника.
- Да-да, в любви, понимаете... Моя музыка живёт во мне всегда, но более всего она просится наружу, когда я чувствую эту самую любовь. Это и какая-то лёгкость, и в то же время тоска, и восторг... – увлечённо проговорил Моцарт. – Вот Вы, мой друг... Неужели Вы не любите? Ведь у Вас жена, дети... Разве это не придаёт Вам сил?
Сальери резко поднялся на ноги, вынуждая Вольфганга сделать то же самое.
- Вас что-то гложет, Сальери, но что... – прошептал он.
- Меня – гложет? – отрешённо ответил тот. – Всё моё существование, если уж на то пошло. И если Вам так хочется сделать мне легче... Сыграйте мне, прямо сейчас. Вы частенько импровизируете, так сочините же реквием моей потерянной, не знающей этой вашей любви душе.
«Он наверное очень-очень пьян... И не менее несчастен» - подумал Вольфганг, впитывая каждое слово своего некогда соперника. Коротко кивнув, он сел перед инструментом, минутку подумал и начал играть, когда в комнате воцарилась тишина. Мелодия полилась по воздуху, будто весенний ручей, озаряя всё вокруг солнцем, сверкая и переливаясь.
«Он издевается надо мной...» - мысленно усмехнулся Сальери, откинувшись на спинку дивана, и прикрыл глаза. А потом... Музыка вдруг изменилась, и Антонио ясно увидел, как небо затянули тучи, как подул ветер и начался ливень, настоящая гроза, как громыхнул гром и сверкнула молния... Напряжение достигло своего пика, и мелодия постепенно становилась всё тише, пока, наконец, не оборвалась.
- Вы плачете, - хрипло прошептал Моцарт, подходя к дивану и смотря на композитора сверху вниз. – Не плачьте, Сальери, я не верю в то, что Вы можете исписаться и кануть в неизвестность. Вас запомнят на долгие годы, в отличие от меня...
- Как Вы можете такое говорить?! – воскликнул Сальери, вскочив с места, и крепко сжал плечи Моцарта руками, заставляя того вздрогнуть. – Вы – гений, а я...
- Перестаньте, Сальери. Вы сами говорили, что моя писанина никому не интересна, что...
- Но Вы не послушались, и с каждым днём Вы делаете большие и большие успехи! – пылко ответил Антонио.
Моцарт отошёл к окну и покачал головой, закусывая губы.
- Вы только что пытались говорить со мной о любви, - неслышно выдохнул Сальери чуть погодя, и Вольфганг медленно обернулся. – Она есть. Глубже, чем Вы можете себе представить, но есть.
Моцарт еле заметно улыбнулся, с замирающим сердцем наблюдая за тем, как композитор приближается к нему.
- Наверное, вся эта Ваша любовь, которую Вы так расточительно дарите всем окружающим, - прошептал Сальери, смотря Моцарту в глаза, - способна поражать и других... Хотят они этого или нет.
Моцарт рассмеялся, и в его глазах появились маленькие, еле заметные искорки.
- Вы... – начал было он, но не успел договорить, ощущая на своих губах еле заметный поцелуй, потом ниже, на венке на шее. Антонио взял руки Вольфганга в свои и коснулся их губами, каждого пальца, которые рождали и ещё долгие-долгие годы будут рождать эту чудодейственную, волшебную музыку... И вдруг почувствовал, как и в его сердце мерцает её далёкий, неокрепший, но уже совершенно ясный мотив.

Наутро в квартире Микеланджело Локонте раздался звонок. Музыкант, почти неодетый, с чашкой кофе в руке, подошёл к двери, открыл её и увидел... Нет, конечно не Антонио Сальери, но не менее растерянного человека.
- Фло? – он с вежливой, но доброй улыбкой поднял брови. – Ты в порядке?
- Микеланджело, я... – проговорил тот, облизнув губы, и поднял на него глаза. – Мне нужна твоя помощь.
- Тогда проходи, - тихо ответил Микеле и пропустил гостя внутрь.
«Интересно... – подумал Фло, бросил куртку на тумбочку в прихожей, прошёл в гостиную и присел на краешек дивана. – Сны бывают вещими?»