[mozartofans]

Скопилось по закромам.
Автор: Trii-san
Бета: сам себе редиска
Пейринг: Микель\Фло, Сальери\Моцарт
Жанр: стеб, романс
Рейтинг: разные
Размер: драбблы
Дисклеймер: поиграю, положу на место, где росло

Я мстю, и моя мстя будет страшна!
Пейринг: Микель\Фло
Рейтинг: PG-13
Продолжение зарисовки "Не замечая очевидного"
Месть Флоран вынашивал долго и тщательно. После долгих колебаний он отложил такие замечательные варианты, как замена гигиенической помады Микеля клеем и прикрепление к его спине бумажки с надписью типа: «Пни или поцелуй меня». Он вовсе не был уверен, что хоть кто-то, включая его самого, сможет пнуть Микеля, а количество желающих его поцеловать только возрастет. А если он все же решит воспользоваться помадой, то не пострадает ли сам Флоран, вдруг тот решит, что непременно должен облагодетельствовать партнера по сцене дружеским поцелуем? Словом, это были крайне неудачные идеи. Нет, мстить следовало более тонко, так, чтобы это чудовище и думать забыло продолжать свои «шуточки». Поэтому он выжидал подходящий момент, терпеливо снося и то, что Микель взял манеру угнездяться на ручке его кресла, когда он читал, и заглядывать через плечо, щекоча кожу теплым дыханием, и то, что он утаскивал с тарелки последний, припасенный, и поэтому самый лакомый кусочек, и то, что он будто ненароком прижимался теплым боком на всех передачах, куда их только приглашали. И нет, он вовсе не смотрел на губы Микеля и не вспоминал их жар и настойчивость. Вот только встретив веселый, понимающий взгляд итальянца, он раздраженно отворачивался, чувствуя, как начинают пылать щеки и кончики ушей. Всю неделю тот доводил его еще более изощренно и настойчиво, чем обычно. Чего стоил тот случай, когда он «случайно» забыл ключи от гримерки, и пока ассистенты искали дубликат, успел загнать несчастного Фло в угол и долго-долго, бесконечно, как показалось «жертве», скользил кончиками пальцев по лицу, вырисовывая невидимые линии. И еще облизывался, сволочь, довольно! Да и разве можно так держать микрофон? Так, будто занимается с ним чем-то не приличным! И вообще! Нет, просто так это оставить было невозможно.
Удобный случай не заставил себя ждать. Выступление на открытой площадке, толпы фанатов, камеры, фотовспышки. С утра было солнечно, но в обед небо затянули тучи, и закрапал нудный, холодный дождик. Микель, теплолюбивое создание, мерз в тонкой футболке и прыгал вдвое, если не втрое, активнее. Спев свою партию, Флоран снял черную кожаную куртку, и в два шага преодолев разделяющее их расстояние, закутал в нее Микеля, а затем невозмутимо продолжил пение. Его голос звучал непривычно громко в наступившей тишине, а затем утонул в единодушном восторженном вопле зрителей. Он обернулся, ловя оценивающий взгляд Микеля, Флорану стало ясно, что попытка смутить итальянца была явно неудачной идеей... Может быть, стоило все-таки подложить ему копку на стул? Кажется, он ошибся, и на этом все не закончится.

Дельфины плавают в океане
Пейринг: Микель\Фло, Фло\ОЖП
Рейтинг: PG-13
Продолжение зарисовок "Не замечая очевидного" и "Я мстю и мстя моя страшна".

читать здесь

Возможно, Флорану стоило раньше задуматься о причинах своих поступков. Возможно, об их последствиях. Но наивно полагать, что все закончилось, не стоило в любом случае. Вот только понял Фло это слишком поздно. И первым всадником апокалипсиса, первой ласточкой грядущих событий, стала внезапно появившаяся у него девушка. Подумать только, а он просто хотел купить кофе. После выступления автопилот довольно уверенно довел его домой, а потом, после того, как протянутая в холодильник рука нашарила нечто странное и, кажется, вот-вот готовящееся обрести жизнь и разум, но, увы, несъедобное, и в магазин. Но на этом его умения и закончились. Потому что заветная, последняя, облюбованная баночка кофе, уплыла прямо у него из-под носа. Обернувшись, Фло встретился взглядом с самыми потрясающими голубыми глазами, которые только видел. А так же, что было много важнее, он заметил в руках их обладательницы вожделенное кофе. К счастью, его помятая, сонная физиономия чем-то привлекла ее. Обаятельно улыбнувшись во все тридцать два, и стараясь придать своему голосу как можно больше убедительности, Фло принялся что-то вдохновенно вещать. Что именно плел язык, успешно избежавший влияния сознания, он так и не смог вспомнить, но девушка покорно и безропотно вызвалась сварить ему настоящего кофе, а заодно накормить ужином и полить засыхающих цветы. А через пару недель он пригласил Моник, так ее звали, на концерт. Нет, конечно, одним ужином до этого он не отделался. Почти все свободное время он проводил с ней, поедая вкусности в кафешках на берегу Сены или гуляя по парку, или кормя толстых наглых голубей, или совместно выбирая домашние тапочки, которые вообще-то он и сам давно собирался купить. Как бы там ни было, но она пришла. Вручив ему положенный букет цветов, Моник привстала на цыпочки и застенчиво чмокнула в его губы. И когда тут же загрохотал опрокинутый Микелем стул, интуиция Фло схватилась за сигнальные флажки.
Правда, сам он понял, что происходит что-то неладное, не скоро. Конечно, теперь по выходным в бар Микель приглашал Мервана или Соляля, но ведь и сам он проводил их с Моник. Конечно, Микель на передачах теперь почему-то предпочитал садиться между Клэр и Мелиссой и предпочитал трепаться с ними о каких-то совместных приколах, но Фло в последнее время так уставал, что каждую свободную минуту предпочитал дремать, так что не мог в них участвовать. Конечно, они меньше проводили вместе времени, встречаясь разве что на репетициях, но ведь они же оставались друзьями, правда? И только когда Микель во время исполнения Vivre À En Crever отказался даже подходить к нему, Фло задумался. На все неуверенные и робкие попытки выяснить что же случилось, ему сообщали, что все прекрасно, и гордо показывали спину, чаще всего не одну, так как к Микелю не липли разве что афиши, но лишь сугубо потому, что их уже прикрепили заранее. Почему-то это бесило. Чем плохо его общество? Чем он хуже? Флоран этого не понимал и злился, ну или злился и не понимал. В довершении всего, Моник отчего-то решила, что у него появилась другая, и теперь о возвращении домой он думал с тоской, предвкушая очередной скандал с нежной возлюбленной, обладающей не менее нежным и оооочень громким голоском. Она вполне профессионально исполняла соло на его нервах. Поэтому он медленно, но верно овладевал искусством ниндзюцу, мимикрируя под предметы интерьера и молниеносно скрываясь от преследования. Он плохо спал, ему снились кошмары, а потом, днем, рычал, потрясая отросшей кудрявящейся гривой.
И когда положение стало совсем отчаянное, на коротком отрезке пути от концертного зала до парковки его поймал Соляль, запихнул в такси и буквально за шкирку приволок в полупустой в дневное время бар. Там, среди пузатых бутылок и стаканов, до краев наполненных обжигающей янтарной жидкостью, на него снизошло озарение. В лице Соляля. Который тут же, не отрываясь от производства, прочитал ему лекцию на популярную тему: «За двумя зайцами или вся правда о поцелуях». Фло краснел, бледнел и исправно поглощал налитое, поправляя психическое здоровье. В какой-то момент мир перед глазами подернулся розовой дымкой, закружился и померк. Дальнейший процесс транспортировки домой, на любимый диван, Фло уже не помнил, он во сне обнимал гитару и пил на брудершафт с герром Сальери, который понимающе похлопывал его по плечу и советовал прочитать «Руководство по практической моцартологии». Проснулся Флоран с полным ощущением того, что за ночь его рот превратился то ли в пустыню, то ли в уборную, а в голове поселилась парочка убежденных дятлов. Убедившись, что потолок и не думает рухнуть ему на голову, а завтрак посмотреть, кто же так щедро его запихнул в желудок, он поплелся на репетицию. Завернув по дороге в кондитерскую. Микель долго хлопал ресницами, переводя взгляд с похмельной физиономии коллеги на протянутый тортик и обратно. На секунду Фло подумал, что ничего объяснять не придется, но итальянец взял себя в руки и гордо объявил, что сладкое не любит, и вообще, не пойти ли сеньору Сальери…домой, отсыпаться? Моцарт – птица гордая, голыми руками его не возьмешь, - проникся Фло. Но то ли на Солнце наблюдались магнитные бури, то ли Марс находился не в том Доме, то ли стратег из него был плохой, но на букеты цветов Микель выразительно крутил пальцем у виска, конфеты раздавал танцорам, тщательно выбранную и любовно упакованную цепочку вообще не заметил, а серенады петь Фло не отваживался, помня, что у сеньора Локонте хорошо поставлен удар слева. Что еще можно было сделать, Фло не знал. Если бы Микель был девушкой, у него нашлись бы пара-тройка аргументов, но проблема была в том, что Микель девушкой-то не был! Поэтому Флоран долго медитировал, раскрывал чакры, чистил ауру - то есть, играл на гитаре, заедал неприятности круасанами и дегустировал напитки из уже знакомого бара. И, в конце концов, он придумал План. С большой буквы. И главным его достоинством была простота и возможность импровизировать.
За долгое соседство в одной гримерке, он знал, что Микель уходит всегда последним, закончив чистить перышки и точить коготки. Хотя, конечно, он был тем еще карасем. Дождавшись того знаменательного момента, когда в гримерке они останутся вдвоем, легким движением руки, Фло провернул ключ в замке, и для верности быстро сунул его в щель, заталкивая так далеко, как только возможно. Микель не успел сказать и ах. Все-таки Сальери не мажет.
- Открой! – Фло невпопад подумал, что поводка делает разгневанные взгляды еще более выразительными, и на всякий случай попятился.
- Не могу!
- Открой!
- Не могу!
- Ладно, - скрещивая руки на груди, проговорил Микель. – И что все это значит?
Тут Фло и понял, что у его Плана был огромный недостаток. Он облизал губы, но обычное «прости» примерзло к языку и отказывалось быть произнесенным вслух. Он потупился, разглядывая носки ботинок.
- Ну, это… - неуверенно протянул он.
Наступило молчание. Фло вырисовывал носком ботинка линии на полу, мысленно обзывая себя последним болваном, несколько раз он раскрывал рот, но попытки извиниться позорно проваливались. И когда он совсем отчаялся, послышался короткий вздох и приближающиеся шаги. Он замер, неуверенный, что не обманулся. Но нет, сильные пальцы сжали подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза.
- Ты мудак, - строго проговорил Микель. – И если ты еще раз попробуешь выкинуть что-нибудь в этом роде, мне придется принять меры, ты понял?
Он быстро, пока Микель не передумал, закивал, признавая все сказанное.
- Хорошо, - кивнул тот, потом легко провел большим пальцем по щеке, заглядывая в глаза, и уверенно поцеловал.
Сопротивляться было бесполезно. Флоран мысленно помахал на прощание улетающей крыше, вспоминая шестой пункт «Руководства по практической моцартологии»: «Не пытайтесь остановить настоящего Моцарта. Он, как океанская волна, сбивает с ног, накрывает с головой, и уносит на глубину. Но помните, что каждый настоящий Сальери без сомнения умеет плавать, как дельфин».

Мне не хватает...
Пейринг: Сальери, Моцарт
Рейтинг: G (джен)
Загробное существование Сальери представлял себе иначе. Никаких тебе ягнят у ног царственных львов, райских кущ и сладкоголосых херувимов. Сеньор Сальери был набожен в той мере, в какой мог быть набожен придворный, ежедневно имеющий дело с людьми, чьи грехи не влекли за собой никакого божественного возмездия. Он прекрасно понимал, что, несмотря на все индульгенции, он не достоин попасть в рай со всеми праведниками, но и не был достаточно плох для ада. Он был обычным человеком, подверженным всем страстям земным, и так же, как и все прислушивался к своему ангелу и боролся со своим бесом.
Может быть, именно поэтому он и не расстроился, когда попал сюда. У него были рассветы в полнеба в окне небольшого дома на берегу озера. У него была полузаросшая травой тропинка, уходящая куда-то вниз по склону. У него был сладкий весенний ветер, поющий в ветвях плодовых деревьев и икры звезд, рассыпавшиеся бисером по темному небесному полотну. И у него была его музыка – старинный клавесин, белые листы, чернильница, заостренные гусиные перья…Но все же...все же чего-то не хватало. Чуть-чуть. Того, что заставляло его прислушиваться не раздастся ли шум шагов за дверью, вглядываться в сизые весенние сумерки, зажигать над фонарь над старой, поскрипывающей калиткой и ставить еще один прибор на стол. Он ждал. И совсем не удивился, когда увидел знакомую фигуру, медленно бредущую по колено в траве, когда услышал знакомое:
- Добрый день, герр композитор, - в ответ на хриплое «Вольфгант», разбившее его многодневное молчание.
В конце концов, для чего нужна была ему музыка, если ее некому было слушать?

Божественная мелодия
Пейринг: Сальери, Моцарт
Рейтинг: G (джен)
- Скоро ли будет готово ваше новое произведение, маэстро?
Но Сальери в ответ качает головой, пальцы, тонкие, сильные пальцы, отбивают по лакированной поверхности слышный лишь ему ритм. Взгляд темных глаз скользит в окно, за пределы бальной залы, туда, где с полей сходит снег, где тонкие ручейки прорезают его покров, открывая влажную темную землю, из которой пробиваются бледные слабые травинки, где поет, разбиваясь, капель, где по стволам пробуждающихся деревьев бежит, струится сок новой жизни, где холодная суровая мачеха-зима медленно, нехотя, отступает перед неслышными еще, легкими шагами весны. Он впервые так увлечен своей работой, склоняя слух к еле слышному шепоту, несмелой рукой записывая подсказанные им ноты на белоснежных, разлинованных листах и на обрывках серой почтовой бумаги, на обратной стороне коротких записок, оставленных женой и счетов, присланных портным, везде, где только можно. С пальцев не сходят чернильные пятна, он даже и не пробует оттирать их, захваченный пригрезившейся мелодией. Он почти не посещает приемы и праздники, но и дома ему невыносимо душно. В распахнутое окно врывается ветер, принося с собой сладкую тоску и тревогу, и Сальери бродит по улицам Вены, вслушиваясь в звуки города, и, словно бы узнавая его заново, страницу за страницей открывая для себя его улицы и переулки. Он вновь влюблен в него. Он пьян своей любовью, будто хорошим глотком молодого вина. Поздним вечером ноги сами его приносят к небольшой церквушке на окраине Вены. Некоторое время он молча разглядывает строгие лики на потемневших иконах, а затем просит проводить его к инструменту. Конечно, подношений посетителей не хватило на орган, но зато здесь есть вполне приличный клавесин. И стоило пальцам коснуться клавиш, как окружающий мир растворился, оставив только ласковые прикосновения ветерка и пение капели, журчание ручьев и хрупкую нежность первых травинок, холодные звездные ночи и ясную дневную лазурь неба, озаренную солнечным светом. Он почти чувствует, как его лучи скользят по лицу, легкой щекоткой касаясь ресниц, гладят скулы, отводят упавшую на глаза челку, и прячутся в морщинках, залегших в уголках глаз. И он почти вздрагивает, когда ощущает присутствие рядом с собой другого человека. Подняв глаза, Сальери замечает неподвижно застывшего Моцарта, в широко распахнутых глазах которого бьется нечто такое, за что можно, кажется, продать душу. Но ему нечем расплатиться, ведь она уже принадлежит этой мелодии, солнечными зайчиками рассыпающейся в неверном свете свечей. Сальери улыбается и кивает, когда Моцарт садится рядом, подхватывая и направляя. И вот это уже не своевольный горный ручей, но полноводная река, несущая свои воды среди плодородных полей и широких заливных лугов, чтобы впасть в бескрайний небесный океан, там, где небосклон сливается на линии горизонта с землей. Последние звуки стихли, но они еще слишком полны ей, этой мелодией, и Сальери оборачивается, улыбаясь, чтобы встретить ответную улыбку Моцарта, согревшись в ее тепле. Странно, что он заметил только сейчас - волосы Вольфганта такие же золотые, как первые весенние лучи солнца.