Mozart/Salieri fanfiction p.3

[mozartofans]

Автор:  le roi soleil.
Бета:  жантиль
Название: C'est le bien qui fait mal
Пейринг: Сальери/Моцарты
Жанр: ангст, драма, deathfic, гет (внезапно)
Рейтинг: R, PG-13
Дисклеймер: Вольфганг Амадей Моцарт принадлежит культурному наследию Австрии, Антонио Сальери - культурному наследию Италии. Аминь.
Предупреждение: Фанфик на историчность не претендует, апофеоз перевириания реальных фактов.
От автора: Судя по тенденции называть тексты в честь песен, это не последний xD

Mais d'où vient l'émotion étrange

Он увидел его впервые на каком-то очередном приеме у ван Свитена, их представили друг другу, завязалась короткая беседа. Моцарт внимательно смотрел на него своими пронзительно-голубыми глазами и вежливо дерзил, если только вообще можно дерзить вежливо. Он был ниже его на полголовы и одет в кремовый камзол, подходящий к его светлым волосам и нежно-голубой жилет, оттеняющий цвет его глаз. Его костюм не вызвал у Сальери ничего, кроме сожаления, вся музыкальная Вена знала о финансовом положении Моцарта.

Когда он увидел его во второй раз, Моцарт был одет как франт, хотя его кошель был все так же пуст, а список долгов рос с каждым днем. Моцарту, казалось, было на это глубоко наплевать, он только что написал новую симфонию и научил свою птичку свистеть главную тему из нее. Когда Сальери понял, что одолжил Моцарту денег - он свалил это на временное помутнение сознания, вызванное красотой его музыки.

Когда он увидел его в третий раз, Моцарт был одет уже более скромно, но вел себя омерзительно. Он весь вечер не сводил насмешливого взгляда с Сальери и был единственным, кто не высказался по поводу его нового творения. Сальери это ничуть не задело, его мало интересовало мнение этого выскочки, тем более денег ему заплатили прилично, не говоря уже о продолжительных овациях.

Когда он увидел его в четвертый раз, Моцарт был одет в черный камзол с жилетом и ослепительно белую рубашку, и все так же не сводил насмешливых глаз с Сальери. В тот раз Сальери был как никогда близок к тому, чтобы его ударить.

Когда он увидел его в пятый раз, Моцарт был весь в черном и непривычно тих. Отыграв свой фортепианный концерт и, выслушав восторженные комплименты, он направился к выходу из поместья Кобенцла. Сальери догнал его, чтобы сказать ему в лицо, как он его ненавидит.

Когда он увидел его в шестой раз, Моцарт спал, наполовину укрытый одеялом и чуть хмурился во сне. Сальери долго смотрел на него, а затем, спешно одевшись, почти выбежал из гостевой спальни своего дома, приказав слуге передать господину Моцарту, что синьора Сальери нет дома и проводить его к выходу. Сам Сальери практически не выходил из дома всю следующую неделю, объясняя это тем, что ему необходимо писать музыку.

Когда он увидел его в седьмой раз, Моцарт был в красном камзоле и с кем-то оживленно беседовал. Пронзительно-голубые глаза поймали взгляд почти черных, он коротко кивнул в знак приветствия и снова повернулся к своему собеседнику. Сальери не мог отрицать того, что у него с души свалился камень величиной с Шёнбрунн.

Он увидел ее впервые на очередном концерте Моцарта. Она шла под руку с высоким, красивым мужчиной в парике, судя по всему, ее отцом. От двух ехидно сплетничавших дам он узнал, что это Мария Анна, сестра Моцарта и их отец Леопольд. А также, что она, о ужас, старше Вольфганга и до сих пор одинока. После чего одна из дам, та, что была в красном, еще более ехидно отметила, что Моцарт старается найти ей тут богатого жениха.

Он увидел ее во второй раз в Бургтеатре на опере, она сидела в ложе совершенно одна. И все головы в зале были повернуты в ее сторону, а шушуканье едва ли не заглушало оркестр. Про оперу Сальери забыл, и все смотрел на неестественно прямую спину, сложенные руки на бордюре ложи и мягкий профиль ее лица. Она ни разу не посмотрела в зал.
Он встретил ее у входа в театр, когда все разъезжались по домам, начинал моросить мелкий дождь и она зябко куталась в накидку. Фразу "Фроляйн Моцарт, позвольте одолжить вам свой экипаж, чтобы вы доехали до дома в тепле" произнес за него кто-то другой, как потом казалось Сальери.

Он увидел ее в третий раз на большом приеме, устроенным графиней Тун. Она была одета в довольно простое пепельно-голубое платье и немного неуверенно оглядывала зал. Шушуканье все не прекращалось, дамы исходили ядом, принимая ее почти панику в глазах за самоуверенность, а немного потерянный вид - за поиски удачной партии для замужества.
"Нет, вы только посмотрите на нее," - громким шепотом говорила своему окружению обладательница слишком высокой прически - "Она, похоже, всерьез надеется найти себе богатого мужа здесь, ишь как глазами всех буравит! Я бы на ее месте на многое не надеялась, брат ее женился на нищебродке и она недалеко уйдет, выскочит замуж за какого-нибудь лакея." Конец фразы она произнесла невнятно, Сальери предположил, что она просто захлебнулась собственной желчью.
И его вдруг охватило немного злое веселье, а не захлебнуться ли в собственной желчи всем придворным? Быстрым шагом он пересек залу и, слегка поклонившись, пригласил Марию Анну на танец. Уводя ее в центр залы, он смеялся про себя, гадая, кто же выглядит изумленней - девушка или окружающие.

Он увидел ее в четвертый раз на музыкальном воскресном вечере у ван Свитена, она играла с Вольфгангом в четыре руки и, заметив Сальери, тепло улыбнулась ему. Сальери вернул улыбку и слегка склонил голову в ответ; перед тем, как развернуться и отойти к ван Свитену, ожидающему его в углу комнаты, он поймал подозрительный взгляд голубых глаз.

Он увидел ее в пятый раз на пышном приеме-маскараде в опере в честь наступившего года. Сальери узнал ее сразу, она танцевала с ало-золотой маской и была в зеленом платье. Едва дав им закончить, он увел ее танцевать. Она узнала его и улыбнулась так искренне и открыто, что не улыбнуться в ответ со всей возможной искренностью было невозможно. На пятом их танце кто-то внезапно тронул Сальери за локоть, привлекая внимание и, извинившись перед Марией Анной, повел его в сторону от танцующих. Сальери было возмутился, но мужчина повернулся к нему и он разглядел слишком знакомые голубые глаза за маской.
- Что тебе надо от Наннерль? - резко спросил Моцарт, снимая маску, как только они оказались на достаточном отдалении от общего веселья.
- Прошу прощения, от кого? - Сальери тоже снял маску, стараясь сохранить вежливую улыбку.
- От Наннерль. Моей сестры. Что, черт возьми, тебе от нее надо?
- Она красива, воспитанна, образованна и к тому же талантлива. - сохранять вежливую улыбку становилось все труднее.
- Чушь. - Моцарт резко оборвал его, в голубых глазах плескалась ярость, - Хочешь унизить ее перед всеми?
- Ты намекаешь сейчас на то, что я намеревался ее обесчестить? - спросил Сальери тихо и угрожающе-вкрадчиво, он начинал выходить из себя.
- Я заметил, что это у тебя получается гораздо лучше, чем писать музыку, разве нет? - Сальери в жизни не слышал у Моцарта такого саркастичного тона.
- А ты ревнуешь? - голос Сальери был похож на шипение, - Ревнуешь меня к своей сестре?
Моцарт дернулся, будто его ударили, он с неожиданной силой схватил Сальери за воротник камзола и прижал к стене.
- Не смей даже вспоминать об этом. Никогда. - процедил Вольфганг и резко отпустил его, тут же отойдя назад на пару шагов.
- А вы не смейте запрещать мне что либо, герр Моцарт. Всего хорошего. - с непроницаемым лицом Сальери резко развернулся и направился к выходу из театра, по пути жалея, что не ударил Моцарта хорошенько.

Сальери не видел ее уже неделю. Ставшая почти неприкрытой вражда между ним и Моцартом не могла пройти незамеченной мимо пытливых носов венской публики и вскоре стала главным поводом для сплетен.
"Сальери, Моцарт ведет себя возмутительно! Он публично оскорбляет вас!"
"Синьор Сальери, Моцарт назвал вас... как бы так сказать...право слово, так грубо..."
"Сальери, неужели вам все равно?!"
В то утро, когда Сальери все-таки решил подойти к дому Моцарта, в надежду застать ее выходящей на прогулку, он увидел карету и Наннерль, садящуюся в нее вслед за отцом.
Моцарт опять его обставил.

Последующие месяцы он старался посвятить музыке и преподаванию. Император был им исключительно доволен и значительно повысил ему жалованье. Моцарт увязал в долгах, его жизнь все еще была самой популярной темой для сплетен. На каком-то из приемов Сальери краем уха услышал, что Моцарт лишился отца, а его сестра, похоже, так и останется старой девой.
Он видел пару раз и самого Моцарта, он как будто еще больше уменьшился в размерах, под глазами залегли темные круги, ходили слухи о том, что Смерть заказала Моцарту написать Реквием самому себе.
Достаточно было увидеть, как Моцарт нервно дергался каждый раз, когда к нему кто-то подходил со спины, чтобы поверить в эти слухи.

Среди уличных певцов и шарманщиков Вены разыгрывалась нешуточная борьба - все хотели зарабатывать на жизнь пением арии Папагено из "Волшебной флейты", а не уже поднадоевшей арией Фигаро из "Женитьбы Фигаро".
Оглушительных успех последней оперы Моцарта вводил Сальери в замешательство, но сходить на нее он так и не решался.
Наконец, когда все шарманщики на Кольмаркт решили, что просто обязаны играть арию из "Волшебной флейты", Сальери решился.

Моцарт заметил его в ложе и зашел к нему после представления. Он был сер от усталости, а тени под глазами стали еще темнее.
Сальери так и не смог похвалить оперу.
- Я слышал о трагедиях в вашей семье, герр Моцарт, соболезную.
- Благодарю вас, синьор Сальери. Но у нас скоро будет радостное событие - Наннерль помолвлена.
От Моцарта не могло ускользнуть подчеркнутое безразличие в голосе Сальери, когда он задавал свой следующий вопрос.
- Мои поздравления. Кто же этот счастливец?
- Весьма уважаемый человек в Зальцбурге. Прошу меня извинить, но меня ждут, синьор Сальери. - Моцарт слегка поклонился и повернулся к выходу из ложи.
- Ну что же вы, герр Моцарт. Я думал, вы хотели, чтобы ваша сестра вышла замуж за богатого венца. - Сальери не могу удержаться от усмешки в спину.
Моцарт развернулся, придерживая дверь ложи и негромко, но твердо произнес:
- Если вы намекаете сейчас на себя, Сальери, то только через мой труп.
Негромко хлопнула дверь ложи, Сальери в ярости сжал кулаки.

И по пути домой, и уже дома, сидя в своем кабинете, он старался доказать самому себе, что ему все равно. Та же Кавальери с радостью задерет перед ним свою юбку, а знатные дамы в восторге от его ухаживаний, зачем ему сдалась небогатая старая дева из провинциального Зальцбурга? И сразу вспоминалась хрупкая спина, мягкий профиль и светлые глаза, светившиеся теплотой.
И он вдруг представил себе ее в церкви и стоящего рядом с ней ссохшегося, престарелого господина, жилистыми руками вцепившегося в ее локоть. И тут же перед его глазами предстало еще одно видение - Наннерль, тепло и открыто улыбающаяся ему, доверчиво и нежно обнимающая его. Видения растаяло в ту же секунду, когда в ушах Сальери снова зазвучал тот тихий голос: "Если вы намекаете сейчас на себя, Сальери, то только через мой труп."

Сальери тряхнул головой, стараясь прогнать видение и поспешил к клавесину, надеясь отвлечься с помощью музыки.
Но отвлечься от назойливых мыслей все не получалось. Комната будто сдавливала со всех сторон, воздуха оставалось все меньше. Ноты на партитуре складывались в ехидную ухмылку, слишком знакомую. Отшвырнуть их и закрыть лицо руками - и тут же перед глазами стоит она и улыбается, как на том маскараде и снова слышен голос Вольфганга "...то только через мой труп".
И будто в ответ на эту фразу вдруг раздаются громовые аплодисменты и свист, совсем как после сегодняшнего представления "Волшебной флейты". Овации становятся все громче, Сальери распахивает глаза и видит перед собой зал, тысячи и миллионы людей восторженно хлопают, свистят и топают ногами, одобряя мысль, пару мгновений назад возникшую у него в голове. И от их шума закладывает уши и тонко звенят зеркала и стекла в комнате. Сальери спешно хватает камзол и выбегает прочь, пока он бежит к выходу из дома, ему все чудится эхо оваций и крики "Браво!"
На улице пустынно, лишь редкие экипажи развозят гуляк по домам. Сальери почти бежит, там, через улицу, за углом, есть аптека и аптекарь его знакомый - у него не возникнет никаких подозрений. Сальери часто берет у него мышьяк.
Он пробегает мимо старого шарманщика с дряхлой шарманкой, который, завидев его, начинает крутить ручку и дрожащим голосом петь "Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный..." И Сальери будто налетает на стену и оборачивается на старика, а вместо шарманщика уже сидит Моцарт и продолжает петь, не сводя с него своих ярко-голубых глаз. И Сальери застывает на месте и ему начинает казаться, что и редкие огни на улице стали светить голубым и тоже пристально и чуть насмешливо смотрят на него. А Моцарт уже хохочет, громко, зло и все быстрее крутит ручку шарманки и раздается увертюра из "Волшебной флейты", все громче и громче. И Сальери кричит и бежит прочь, провожаемый недоуменным взглядом старого шарманщика.

Следующая неделя проходила как в кошмарном сне, пригласить Моцарта на ужин, подать ему бокал вина и внимательно смотреть, как он ест.
И ждать, ждать те несколько мучительных дней, так и не собравшись с силами взглянуть в зеркало хоть раз, каждый раз отворачиваясь, проходя мимо.
Сальери больше всего на свете боялся посмотреть себе в глаза.

Новость тем холодным декабрьским утром все равно оказалась большим потрясением. Сальери долго сидел в кабинете, крепко зажмурившись и прикусив костяшки пальцев на левой руке - хотелось выть, совсем как той облезлой собаке, что с воем шла за похоронными дрогами.

В тряской карете по пути в Зальцбург Сальери не раз успел обвинить самого Моцарта во всем случившемся. Сальери просто сумасшедший, а Моцарт и свел его с ума.

Он увидел ее в шестой раз в гостиной ее дома, она ничуть не изменилась, разве что одета была совсем просто. "Фроляйн Моцарт, мне очень жаль..." - подхватить ее под руки, осторожно помочь опуститься на диван и сесть рядом. Он успел раньше письма от Констанции, раньше этого барона-жениха, он успел.

Он увидел ее в седьмой раз, когда мельком взглянул в зеркало на стене. Он видел в нем только ее, на себя он поднять взгляд так и не решился.