>:C
Название: Достичь желаемого
Автор: Жириновский
Рейтинг: NC-17
Фандом: Mozart, l'opera rock
Персонажи: Микеле, Флоран
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма
Предупреждение: OOC, Изнасилование
Статус: не закончен
Часть 6
Время умышленно издевалось. Оно растягивало минуты, превращало каждую секунду в мучительную паузу, что практически останавливала сердце.
Зрачки нервно дергались, следя за раскачивающимся метрономом, отсчитывающим ритм монотонным стуком. Эти звуки, прежде всегда успокаивающие, сейчас раздражали своим равнодушным однообразием. Француз зажмурился, подскочил к нему и с размаху швырнул в стену, с ненавистью глядя на то, как упорный механизм разлетается на части.
Расслабиться не получилось – нервы, напряженные до предела, звоном отдавались в мозгу, бушующий водоворот энергии требовал выхода, и Флоран, подчиняясь ему, метался по комнате, выплескивая свою ярость на все, что попадалось под руку. Книги, посуда, портьеры, часы – все превращалось в груды испорченного хлама, пока не раздался надрывный всхлип сломанной гитары.
Бессмысленное бешенство мгновенно оборвалось, когда в тотчас расстегнутом чехле лопнувшими струнами показался тонкий гриф. Аккуратно подняв пострадавший инструмент, француз непонимающе смотрел на него, не веря своим глазам. Он окинул полным негодования взглядом погруженную в полумрак гостиную, по которой минуту назад носился словно в бреду. Осколки стекла, перевернутая мебель, клочья какого-то тряпья, растертое по ковру небольшое бледно-бордовое пятно.
Позабыв обо всем, Флоран сорвался с места, и, врезаясь в стены, выскочил на лестничную клетку, судорожно озираясь. Микеле пропал, будто он здесь никогда и не появлялся. Француз пересек собственноручно погруженную в хаос квартиру и выбежал на балкон, перегнувшись через перила в надежде рассмотреть знакомую фигуру, но тщетно.
Рука схватила мобильный, ища в списке знакомый номер. Из-под стола в ответ пропел простую мелодию забытый телефон, Флоран коротко выругался и вцепился пальцами в волосы, отбрасывая взлохмаченные пряди со лба. Мысли бесконтрольно вертелись в голове, память наотрез отказывалась объяснять произошедшее, лишь своевольно выплевывала урывки образов и действий.
Француз оступился, тяжело опершись на спинку кресла, и до боли в висках сжал зубы, стремясь сохранить остатки самообладания. В груди немилосердно клокотало, хотелось кричать, биться в припадке, отрезать себе язык и руки, чтобы больше никогда никому не причинять вреда.
Паника накатывала волнами, хлестала по лицу. Француз изо всех сил сопротивлялся ей, все же понимая, что проигрывает. Его поступок, сотканный из гнева и мести, оказался намного хуже того, что совершил Микеле, и осознание этого заставляло проклинать себя, сложившего голову на свою же плаху.
Почему не принял извинений? Почему не выслушал до конца? Почему дал безумству поработить себя? Он был готов отдать что угодно, чтобы повернуть время вспять. Пожертвовать всем, чтобы стереть этот день из жизни навсегда. Пусть все окажется вымыслом, тем самым подарив возможность простить и вырваться из кокона злобы.
Флоран закрыл глаза, глубоко дыша и не позволяя расшатанной психике рисовать изобилующие собственными страданиями картины. Микеле в данный момент было гораздо хуже, но француз, зная это, не мог ничего изменить и потому позволил надрывающимся совести и чувству вины уступить место малодушной жалости к себе, с нетерпением ожидавшей своего выхода.
_________________________________
Крупная дрожь немилосердно насиловала тело. Микеле в полубессознательном состоянии добрел до дверей, интуитивно выискивая в карманах ключ. Нервный смешок сорвался с сухих бледных губ и тотчас испарился, унесенный горячим дыханием.
Принятие собственной вины горчило на языке, но вместе с тем давало шанс примириться со своей участью. Получил по заслугам и получил сполна, и теперь придется отрабатывать свой долг до тех пор, пока стена обиды не даст трещину и не разрушится на мелкие части.
«Придурок, идиот, жалкая тварь, сам довел себя до такого состояния, так теперь страдай от своей же дурости!» - Осипший голос царапал язык плохо разбираемыми словами с каждым новым выдохом. Закрыв лицо ладонями, Локонте сел на кровать и откинулся на спину, неестественно громко рассмеявшись в потолок.
Смех резко оборвался, уголки губ медленно опустились, мелко подрагивая. Мутило, пустой желудок надоедал навязчивым голодом, но поднявшаяся температура скручивала мышцы, настойчиво затягивая в вязкий тяжелый сон, который не обещал покоя.
Смириться со своими ошибками, принять их – все это просто лишь на словах, на деле же казалось, будто чувство вины впиталось в плоть, вырвало из утробы кровоточащую душу и разметало ее в клочья, оставив на ее месте зияющую дыру. Сколько бы ни ушло времени, сколько бы не пришлось вынести, Микеле чувствовал, что, даже решив исчезнуть, не сможет допустить, чтобы все так закончилось, и оставить после себя следы недосказанности и недопонимания.
Мысли закручивались, склеивались, теряя нить рассуждений. Вязкие липкие сны заволакивали, укачивали, неумолимо приближая завтрашний день.
_________________________________
Четверо суток он не подавал признаков своего существования, четверо суток не появлялся на репетициях, не отвечал на звонки, не открывал дверь и лишь изредка передавал короткие послания через Маэву, которая не проронила ни одного лишнего слова. На пятый день он появился, измотанный, бледный, с осунувшимся лицом, на котором заметно пролегли тени.
Флоран несколько раз пытался подойти, улыбнуться, начать не самый легкий разговор, надеясь расставить все точки над «i» и попросить забыть о случившемся. Но Микеле, непривычно немногословный и замкнутый, избегал настороженного взгляда и неловкого приветствия, словно они могли разорвать на теле кровавую рану.
Каждый раз оказываясь неподалеку, Локонте стремился незаметно отдалиться, либо называя несуществующие причины, либо уходя молча. Француз ругался сквозь зубы. Нельзя было все оставить все как оно было, но ничего изменить не было возможности, не поговорив с Микеле.
Поначалу выедающее органы чувство вины было заглушено жестокой злостью, и Флоран злился только на себя за то, что довел до такого состояния близкого человека, что причинил ему боль, потеряв над собой контроль. Однако глупая игра в прятки начинала заметно раздражать, но Микеле не понимал этого, снова и снова сбегая от настойчивости француза. Тот изводил себя застрявшими в глотке извинениями, все больше бесследно проглатывая их.
Локонте цеплялся за любую возможность, лишь бы отдалить неизбежное и не оставаться со своим проклятием наедине. Он твердо решил принять любые упреки, любое насилие над собой, но страх все равно заставлял оттягивать мгновение краха зыбкой гордости.
Ничто уже не станет прежним. Итальянец задыхался словно ему не хватало кислорода, хватался за выскальзывающее из пальцев прошлое, яркое и светлое, но безвозвратно утраченное. Невозможно было вернуться назад, боязно – двигаться вперед, но замирать в настоящем становилось все мучительнее с каждым мгновением, проведенным рядом с Флораном.
Голова кружилась от частого дыхания, свет ударил по зрачкам, отдавшись в черепе ударами резко включенной фонограммы. Моцарт застыл, скованный приближением Сальери. Тот вытянул руку, чтобы по давно прописанному сценарию коснуться пестрящего кружевом манжета. Пошатнувшись и оборвавшись на полуслове, Микеле отпрянул на несколько шагов, сжав пальцами жилетку напротив дико колотящегося сердца, и метнулся прочь со сцены, продираясь сквозь ощутимое изумление и негодование наблюдавшей за репетицией труппы.
Флоран сжимал и разжимал кулаки, не давая гневу захлестнуть себя. «Бесишь», - едва слышно бросил он в сторону кулис и, крутанувшись на каблуках, быстрым шагом ушел в противоположном направлении.
Бессмысленная гонка утомила, не было ни сил, ни желания продолжать эту беготню, в конечном итоге раз за разом выслушивая нелепые оправдания якобы занятости. Француз душил в себе нарастающую неприязнь к ненормальному поведению Микеле. Запуганный собственными домыслами, итальянец играл с огнем, даже не подозревая об этом.
Следующий день не отличился разнообразием, изводя своей детской беготней. Флоран заметно нервничал, но, угрюмый погруженный в себя, не мог заметить, как знакомые начинали шептаться за его спиной, не осмеливаясь ничего спросить напрямик.
Приближалась череда концертов, а вместе с ней возрастало любопытство прессы. Убитый под интервью для какого-то журнала день выпал на понедельник, что не улучшало настроения. До встречи с репортерами оставалось не более получаса, но вездесущий и чем-то рассерженный Дов уже дал указания и торопливо скрылся, за ним так же незаметно в очередной раз исчез и Микеле.
Выругавшись, Флоран выскочил следом. Многоэтажное здание тотчас затянуло в монотонную паутину одинаковых коридоров и дверей, отличавшихся друг от друга лишь невзрачными числами. Повороты, переходы сливались в единый серый поток, лабиринтом закручивающийся вокруг и прячущий выход. Окончательно запутавшийся француз уже не мог разобрать, где находится и сколько прошло времени. Хотелось курить.
Он добрался до металлических дверей лифта, которые полминуты спустя дернулись, подвластные короткому звонку, и неспешно расползлись в разные стороны. Выпустив поток одинаковых людей, Флоран поднял голову и замер, не веря в удачу. Единственный из оставшихся, Микеле вжался в угол небольшой кабины, однако, тотчас спохватившись, подскочил к упорядоченной россыпи кнопок и судорожно махнул ладонью по всем одновременно. Механизм реагировал слишком медленно, и
Флоран быстро шагнул вперед, заталкивая итальянца обратно в пустой лифт. Двери плотно закрылись, кабина скрежетнула и после мягко полезла вниз, недовольная своей однообразной работой, но внезапно остановилась между этажами, осторожно качнувшись. Француз убрал кулак с кнопки «Стоп», в упор глядя на отводившего взгляд Локонте. Тот молча стоял, поджимая заламывал руки, изучая стоптанный пол и не смея даже шевельнуться.
Подойдя к нему, Флоран схватил его за подбородок, резко вынуждая поднять голову и заставляя смотреть себе в глаза.
- Прекрати убегать от меня.
Вместо ответа Микеле зажмурился, силясь убрать от своего лица грубую руку.
- Хватит меня игнорировать! – Повысил голос Флоран, сильнее сдавливая пальцы. Его достало носиться за тщедушным итальянцем, достало чувствовать вину перед ним, достало пытаться всякий раз заговорить первым. До омерзения знакомый азарт ворвался в голову, выхватывая абсолютно ненужный, по его мнению, самоконтроль.
Микеле ощутил это и процедил:
- Я не твоя собственность.
- Теперь моя, - уверенно ухмыльнулся француз, позабыв о своем желании навсегда стереть из памяти прошлое и вернуть все на круги своя. Он приблизился к Локонте, обхватывая его свободной рукой за пояс, носом коснулся виска, когда назойливый шум из колонок прошелестел женским голосом об исправлении неполадок шахты.
Лифт прополз пол-этажа вниз и замученно раскрыл двери. Флоран позволил Микеле оттолкнуть себя и, прорвавшись сквозь идущую навстречу толпу, скрыться в системе коридоров. Тонкая улыбка змеей скользнула по губам, француз скрестил руки на груди, радуясь предчувствию завтрашнего дня, сулящего нечто интересное.
Автор: Жириновский
Рейтинг: NC-17
Фандом: Mozart, l'opera rock
Персонажи: Микеле, Флоран
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма
Предупреждение: OOC, Изнасилование
Статус: не закончен
А Винни-Пух подумал, что хорошо бы им сейчас встретить Кристофера Робина, совершенно, естественно, случайно.
А.Милн
А.Милн
Часть 6
Время умышленно издевалось. Оно растягивало минуты, превращало каждую секунду в мучительную паузу, что практически останавливала сердце.
Зрачки нервно дергались, следя за раскачивающимся метрономом, отсчитывающим ритм монотонным стуком. Эти звуки, прежде всегда успокаивающие, сейчас раздражали своим равнодушным однообразием. Француз зажмурился, подскочил к нему и с размаху швырнул в стену, с ненавистью глядя на то, как упорный механизм разлетается на части.
Расслабиться не получилось – нервы, напряженные до предела, звоном отдавались в мозгу, бушующий водоворот энергии требовал выхода, и Флоран, подчиняясь ему, метался по комнате, выплескивая свою ярость на все, что попадалось под руку. Книги, посуда, портьеры, часы – все превращалось в груды испорченного хлама, пока не раздался надрывный всхлип сломанной гитары.
Бессмысленное бешенство мгновенно оборвалось, когда в тотчас расстегнутом чехле лопнувшими струнами показался тонкий гриф. Аккуратно подняв пострадавший инструмент, француз непонимающе смотрел на него, не веря своим глазам. Он окинул полным негодования взглядом погруженную в полумрак гостиную, по которой минуту назад носился словно в бреду. Осколки стекла, перевернутая мебель, клочья какого-то тряпья, растертое по ковру небольшое бледно-бордовое пятно.
Позабыв обо всем, Флоран сорвался с места, и, врезаясь в стены, выскочил на лестничную клетку, судорожно озираясь. Микеле пропал, будто он здесь никогда и не появлялся. Француз пересек собственноручно погруженную в хаос квартиру и выбежал на балкон, перегнувшись через перила в надежде рассмотреть знакомую фигуру, но тщетно.
Рука схватила мобильный, ища в списке знакомый номер. Из-под стола в ответ пропел простую мелодию забытый телефон, Флоран коротко выругался и вцепился пальцами в волосы, отбрасывая взлохмаченные пряди со лба. Мысли бесконтрольно вертелись в голове, память наотрез отказывалась объяснять произошедшее, лишь своевольно выплевывала урывки образов и действий.
Француз оступился, тяжело опершись на спинку кресла, и до боли в висках сжал зубы, стремясь сохранить остатки самообладания. В груди немилосердно клокотало, хотелось кричать, биться в припадке, отрезать себе язык и руки, чтобы больше никогда никому не причинять вреда.
Паника накатывала волнами, хлестала по лицу. Француз изо всех сил сопротивлялся ей, все же понимая, что проигрывает. Его поступок, сотканный из гнева и мести, оказался намного хуже того, что совершил Микеле, и осознание этого заставляло проклинать себя, сложившего голову на свою же плаху.
Почему не принял извинений? Почему не выслушал до конца? Почему дал безумству поработить себя? Он был готов отдать что угодно, чтобы повернуть время вспять. Пожертвовать всем, чтобы стереть этот день из жизни навсегда. Пусть все окажется вымыслом, тем самым подарив возможность простить и вырваться из кокона злобы.
Флоран закрыл глаза, глубоко дыша и не позволяя расшатанной психике рисовать изобилующие собственными страданиями картины. Микеле в данный момент было гораздо хуже, но француз, зная это, не мог ничего изменить и потому позволил надрывающимся совести и чувству вины уступить место малодушной жалости к себе, с нетерпением ожидавшей своего выхода.
_________________________________
Крупная дрожь немилосердно насиловала тело. Микеле в полубессознательном состоянии добрел до дверей, интуитивно выискивая в карманах ключ. Нервный смешок сорвался с сухих бледных губ и тотчас испарился, унесенный горячим дыханием.
Принятие собственной вины горчило на языке, но вместе с тем давало шанс примириться со своей участью. Получил по заслугам и получил сполна, и теперь придется отрабатывать свой долг до тех пор, пока стена обиды не даст трещину и не разрушится на мелкие части.
«Придурок, идиот, жалкая тварь, сам довел себя до такого состояния, так теперь страдай от своей же дурости!» - Осипший голос царапал язык плохо разбираемыми словами с каждым новым выдохом. Закрыв лицо ладонями, Локонте сел на кровать и откинулся на спину, неестественно громко рассмеявшись в потолок.
Смех резко оборвался, уголки губ медленно опустились, мелко подрагивая. Мутило, пустой желудок надоедал навязчивым голодом, но поднявшаяся температура скручивала мышцы, настойчиво затягивая в вязкий тяжелый сон, который не обещал покоя.
Смириться со своими ошибками, принять их – все это просто лишь на словах, на деле же казалось, будто чувство вины впиталось в плоть, вырвало из утробы кровоточащую душу и разметало ее в клочья, оставив на ее месте зияющую дыру. Сколько бы ни ушло времени, сколько бы не пришлось вынести, Микеле чувствовал, что, даже решив исчезнуть, не сможет допустить, чтобы все так закончилось, и оставить после себя следы недосказанности и недопонимания.
Мысли закручивались, склеивались, теряя нить рассуждений. Вязкие липкие сны заволакивали, укачивали, неумолимо приближая завтрашний день.
_________________________________
Четверо суток он не подавал признаков своего существования, четверо суток не появлялся на репетициях, не отвечал на звонки, не открывал дверь и лишь изредка передавал короткие послания через Маэву, которая не проронила ни одного лишнего слова. На пятый день он появился, измотанный, бледный, с осунувшимся лицом, на котором заметно пролегли тени.
Флоран несколько раз пытался подойти, улыбнуться, начать не самый легкий разговор, надеясь расставить все точки над «i» и попросить забыть о случившемся. Но Микеле, непривычно немногословный и замкнутый, избегал настороженного взгляда и неловкого приветствия, словно они могли разорвать на теле кровавую рану.
Каждый раз оказываясь неподалеку, Локонте стремился незаметно отдалиться, либо называя несуществующие причины, либо уходя молча. Француз ругался сквозь зубы. Нельзя было все оставить все как оно было, но ничего изменить не было возможности, не поговорив с Микеле.
Поначалу выедающее органы чувство вины было заглушено жестокой злостью, и Флоран злился только на себя за то, что довел до такого состояния близкого человека, что причинил ему боль, потеряв над собой контроль. Однако глупая игра в прятки начинала заметно раздражать, но Микеле не понимал этого, снова и снова сбегая от настойчивости француза. Тот изводил себя застрявшими в глотке извинениями, все больше бесследно проглатывая их.
Локонте цеплялся за любую возможность, лишь бы отдалить неизбежное и не оставаться со своим проклятием наедине. Он твердо решил принять любые упреки, любое насилие над собой, но страх все равно заставлял оттягивать мгновение краха зыбкой гордости.
Ничто уже не станет прежним. Итальянец задыхался словно ему не хватало кислорода, хватался за выскальзывающее из пальцев прошлое, яркое и светлое, но безвозвратно утраченное. Невозможно было вернуться назад, боязно – двигаться вперед, но замирать в настоящем становилось все мучительнее с каждым мгновением, проведенным рядом с Флораном.
Голова кружилась от частого дыхания, свет ударил по зрачкам, отдавшись в черепе ударами резко включенной фонограммы. Моцарт застыл, скованный приближением Сальери. Тот вытянул руку, чтобы по давно прописанному сценарию коснуться пестрящего кружевом манжета. Пошатнувшись и оборвавшись на полуслове, Микеле отпрянул на несколько шагов, сжав пальцами жилетку напротив дико колотящегося сердца, и метнулся прочь со сцены, продираясь сквозь ощутимое изумление и негодование наблюдавшей за репетицией труппы.
Флоран сжимал и разжимал кулаки, не давая гневу захлестнуть себя. «Бесишь», - едва слышно бросил он в сторону кулис и, крутанувшись на каблуках, быстрым шагом ушел в противоположном направлении.
Бессмысленная гонка утомила, не было ни сил, ни желания продолжать эту беготню, в конечном итоге раз за разом выслушивая нелепые оправдания якобы занятости. Француз душил в себе нарастающую неприязнь к ненормальному поведению Микеле. Запуганный собственными домыслами, итальянец играл с огнем, даже не подозревая об этом.
Следующий день не отличился разнообразием, изводя своей детской беготней. Флоран заметно нервничал, но, угрюмый погруженный в себя, не мог заметить, как знакомые начинали шептаться за его спиной, не осмеливаясь ничего спросить напрямик.
Приближалась череда концертов, а вместе с ней возрастало любопытство прессы. Убитый под интервью для какого-то журнала день выпал на понедельник, что не улучшало настроения. До встречи с репортерами оставалось не более получаса, но вездесущий и чем-то рассерженный Дов уже дал указания и торопливо скрылся, за ним так же незаметно в очередной раз исчез и Микеле.
Выругавшись, Флоран выскочил следом. Многоэтажное здание тотчас затянуло в монотонную паутину одинаковых коридоров и дверей, отличавшихся друг от друга лишь невзрачными числами. Повороты, переходы сливались в единый серый поток, лабиринтом закручивающийся вокруг и прячущий выход. Окончательно запутавшийся француз уже не мог разобрать, где находится и сколько прошло времени. Хотелось курить.
Он добрался до металлических дверей лифта, которые полминуты спустя дернулись, подвластные короткому звонку, и неспешно расползлись в разные стороны. Выпустив поток одинаковых людей, Флоран поднял голову и замер, не веря в удачу. Единственный из оставшихся, Микеле вжался в угол небольшой кабины, однако, тотчас спохватившись, подскочил к упорядоченной россыпи кнопок и судорожно махнул ладонью по всем одновременно. Механизм реагировал слишком медленно, и
Флоран быстро шагнул вперед, заталкивая итальянца обратно в пустой лифт. Двери плотно закрылись, кабина скрежетнула и после мягко полезла вниз, недовольная своей однообразной работой, но внезапно остановилась между этажами, осторожно качнувшись. Француз убрал кулак с кнопки «Стоп», в упор глядя на отводившего взгляд Локонте. Тот молча стоял, поджимая заламывал руки, изучая стоптанный пол и не смея даже шевельнуться.
Подойдя к нему, Флоран схватил его за подбородок, резко вынуждая поднять голову и заставляя смотреть себе в глаза.
- Прекрати убегать от меня.
Вместо ответа Микеле зажмурился, силясь убрать от своего лица грубую руку.
- Хватит меня игнорировать! – Повысил голос Флоран, сильнее сдавливая пальцы. Его достало носиться за тщедушным итальянцем, достало чувствовать вину перед ним, достало пытаться всякий раз заговорить первым. До омерзения знакомый азарт ворвался в голову, выхватывая абсолютно ненужный, по его мнению, самоконтроль.
Микеле ощутил это и процедил:
- Я не твоя собственность.
- Теперь моя, - уверенно ухмыльнулся француз, позабыв о своем желании навсегда стереть из памяти прошлое и вернуть все на круги своя. Он приблизился к Локонте, обхватывая его свободной рукой за пояс, носом коснулся виска, когда назойливый шум из колонок прошелестел женским голосом об исправлении неполадок шахты.
Лифт прополз пол-этажа вниз и замученно раскрыл двери. Флоран позволил Микеле оттолкнуть себя и, прорвавшись сквозь идущую навстречу толпу, скрыться в системе коридоров. Тонкая улыбка змеей скользнула по губам, француз скрестил руки на груди, радуясь предчувствию завтрашнего дня, сулящего нечто интересное.
@темы: Mikelangelo Loconte, Florent Mothe, Фанфикшн
-
-
18.06.2012 в 03:58-
-
18.06.2012 в 12:24